Нильс Кристи - Пределы наказания

Итак, каковы же выводы из этого анализа? Я назову только два.

Во-первых, раздача боли в западном обществе осу­ществляется в такой форме, которая структурно отли­чается от траура. Она мотивирована гневом, но реали­зуется представителями. Это, вероятно, служит объяс­нением того, почему величина причиняемой боли может столь значительно колебаться в разное время и в раз­ных обществах. Величина боли, так же как и вся со­ответствующая деятельность, не столь уж тесно связа­на с неформальными отношениями внутри западного общества, в котором имеют место указанные колебания. Платные представители — судьи, тюремная админист­рация, руководители службы пробации — образуют различные системы для причинения боли. В этом про­цессе они, конечно, подвержены влиянию целого ряда факторов, не связанных с определением того, какая величина причиняемой боли является «справедливой». Но это означает, что мы должны действовать смелее в своем стремлении уменьшить раздачу боли, опираясь на теорию абсолютного наказания.

Во-вторых, если признать необходимость наказания, то лишь такого, которое имеет экспрессивный харак­тер, сближающий его с трауром. В этом случае возни­кает целый ряд новых вопросов. Может ли вообще ид­ти речь о наказании, если обычные люди — включая жертву — принимают участие в решении во всех его аспектах? Принимают ли они участие в фактическом исполнении наказания? Ведут ли они все — один за другим — определенную работу в самом исполняющем наказание учреждении? Насколько каждый член обще­ства осведомлен обо всех деталях? Что следовало бы сделать для повышения информированности? Может ли местное телевидение вести передачи из местных су­дов и исполняющих наказание учреждений по всей стране? Если мы колеблемся, решая вопрос о том, ис­пользовать или не использовать местное телевидение, то не больше ли причин для колебаний в тех случаях, когда решается вопрос о том, прибегать или не прибе­гать к наказанию? Если боль — это настолько плохо, что ее не может причинять или хотя бы наблюдать каждый, то разве это не говорит о том, насколько не­хорошо само причинение боли? А если цель причине­ния боли — именно боль, то почему бы не устроить так, чтобы это стало очевидно для каждого?

Приближаясь к причинению боли, мы становимся участниками, а иногда и соучастниками. Это происхо­дит, когда мы не чувствуем себя правыми, когда, на­пример, мы знали преступника, или жертву, или ситуа­цию, о которой идет речь, либо сходные ситуации, и понимаем, что в данном случае причинение боли не­справедливо. Это открывает путь к глубокому обсуж­дению вопросов морального характера, — обсуждению, в котором основной задачей будет уяснение содержания норм.

Но, принимая во внимание эти новые вопросы, а также те условия, которые мы обсуждали в предыду­щей главе, можно, по всей вероятности, увидеть, что в обществе, основанном не на представительстве, а на причастности, использование абсолютной теории нака­зания легко привело бы к уменьшению причиняемой боли.

Абсолютная теория наказания, используемая в об­ществе представителей под видом утилитарной теории, создает сильные стимулы к причинению боли. Абсо­лютная теория наказания, рассматриваемая в качестве абсолютной и применяемая теми, кто близок к ситуа­ции совершения правонарушения, совсем не обязатель­но должна вызывать тот же эффект. Абсолютная тео­рия наказания, применяемая в отношении конфликта, возникшего между равными и в достаточной степени связанными друг с другом людьми, вероятнее всего, и конкретном случае воплотится в гражданско-правовом решении.

Неверно было бы думать, что в основе этой кнпги лежит вера в то, что идеи могут изменить мир. Речь идет не об одних лишь идеях. Но идеи могут помочь изменить его, когда налицо другие условия. Имеются ли они?

В обществе, подобном нашему, ощущается очевид­ная потребность в экспертах по контролю над поведе­нием. Некоторые сложности, существующие в наше время, так значительны, что с ними не под силу спра­виться простым людям, включенным в обычные фраг-ментированные социальные системы. Имеются также чрезвычайно могущественные централизованные силы, поддерживаемые, прежде всего, военными учреждения­ми, а также воздействием, которое оказывают между­народные организации по вопросам торговли и про­мышленности. Юстиция причастных окажется нере­альной, если общества, стремясь подготовиться к ка­тастрофе, организуются в монолитную структуру, в которой поведение основывается не на выборе, а на приказе и где любой эксперимент рассматривается как угроза существующему равновесию в ситуации балан­сирования на грани войны.

Однако действуют и другие силы. Некоторые из них я описал в девятой главе, где речь шла о скрытых структурах (9.3) и контркультурах (9.4). Теперь да­вайте пойдем еще дальше.

Ровно половину населения Норвегии составляют трудящиеся, то есть те, кто работает по найму. Другая половина не попадает в эту категорию и в той или иной форме обеспечивается средствами существования. Именно эта часть населения в Норвегии, как и во всех индустриально развитых странах, увеличивается.

Эти страны постепенно прошли четыре важные ста­дии. Сначала был механизирован первичный сектор — земледелие и рыболовство. Резко сократилось число необходимых рабочих рук. Это было хорошо для вто­ричного сектора, представленного промышленностью. Сектор этот поглотил мноя^ество конкурирующих сво­бодных рук, пока его механизация не достигла неверо­ятных размеров и потребность в работниках также не уменьшилась. Это оказалось полезным для третьего сектора — сектора услуг, управления, больниц, универ­ситетов, которые благополучно поглотили часть образо­вавшихся излишков трудоспособного населения. Так происходило до тех пор, пока нас не настигла месть развивающихся стран. Страны, находящиеся еще на второй или третьей из описанных стадий, вышли на по­чти полностью свободный рынок, взяв на себя сущест­венную часть производства и оставив нас с громадным сектором услуг, содержание которого должно оплачи­ваться за счет уменьшающихся доходов нашей нацио­нальной промышленности. Оказавшись в таком поло­жении, большинство индустриально развитых стран инстинктивно реагировало одним и тем же способом: остановили рост сектора услуг. Те страны, которые ока­зались в наихудшей ситуации, стали сокращать этот сектор. Так сложилась судьба постиндустриального общества.

Здесь не место для детального анализа положения в целом. Но то, что произошло, имеет определенные последствия для социального контроля. Весь индуст­риальный мир переживает процесс драматических из­менений. Это не может не сказываться на отношениях между людьми.