Джерри Спенс - Настольная книга адвоката: искусство защиты в суде

Часто прямой вопрос обеспечивает почву для последующего перекрестного допроса. Кроме того, с помощью прямого вопроса можно получить более подробный ответ от свидетеля, который предположительно должен быть беспристрастным. Например, нужно узнать подробности несчастного случая, в результате которого погиб ребенок клиента. На свидетельском месте находится полицейский, первым приехавший на место происшествия.

«Скажите, полицейский Кинг, что именно находилось в автомобиле, когда вы прибыли на место происшествия?» – «Там была пустая бутылка из-под пива. Точнее, две». – «Вы видели Библию?» – «Нет». – «Вы не видели Библию?» – «Я увидел ее позже». – «Вы видели детское автомобильное кресло?» – «Да». – «Что на нем было?» – «Что вы имеете в виду?» – «Вы его осмотрели?» – «Да». – «Что вы на нем увидели?» – «Кровь». – «Чью кровь?» – «Наверное, девочки». – «Кто сидел в детском автомобильном кресле во время несчастного случая?» – «Маленькая девочка». – «Как ее звали?» – «Бетти Лу Джергонсон». – «Сколько лет ей было?» – «Три годика». – «Вы видели ее на месте происшествия?» – «Да». – «Опишите, как она выглядела». – «У нее на голове была кровь». – «Что она говорила?» – «Она была без сознания». – «Что вы заметили у нее на голове?» – «Глубокую рану над правым глазом». – «Что еще?» – «Ее глаз выступал вперед». – «Что вы имеете в виду?» – «Он частично вывалился из глазницы». – «Вы обратили внимание на какие-нибудь другие раны на голове?» – «Да. Рот был полностью разбит, передних зубов не было». – «Что вы сделали с креслом, в котором она сидела?» – «Отвез его в участок». – «Где оно сейчас?» – «Не знаю». – «Кому вы его отдали?» – «Не помню. По-моему, мистеру Форчуну». – «Вы имеете в виду адвоката, представляющего водителя другого автомобиля?» – «Да».

Очевидно, что такие открытые вопросы могут заставить свидетеля рассказать больше, чем ему хотелось бы. Если мы имеем дело со свидетелем, утверждающим, что он беспристрастен, открытые вопросы могут раскрыть более полную историю по сравнению с наводящими вопросами. Не все свидетели оппонента настроены враждебно только потому, что их вызывает противная сторона.

Перекрестный допрос, помогающийневызыватьсвоихсвидетелей.Помню, в деле Рэнди Уивера из Руби-ридж обвинитель вызвал свидетеля, которого до этого не включили в список свидетелей обвинения. Более того, обвинение не уведомило нас за сутки, как того требуют правила суда. Разумеется, я возразил по поводу этого свидетеля.

– Нам не предоставили уведомление о вызове этого свидетеля, ваша честь, – обратился я к судье. – Прошу суд запретить ему дачу показаний.

(Обвинитель представил не слишком неудачное оправдание.)

Судья хитро взглянул на меня, как бы говоря: «Бросьте, мистер Спенс, вы же не нуждаетесь в моей помощи». Вслух, для протокола, он произнес:

– Мистер Спенс, обвинение на сегодняшний день вызвало сорок два свидетеля. Все они дали показания, а вы имели возможность подвергнуть их перекрестному допросу. В данных обстоятельствах я разрешаю свидетелю давать показания.

На самом деле судья хотел сказать, что основу моей защиты составлял перекрестный допрос. Он видел, что я способен эффективно вести перекрестный допрос и что, если он сделает одно исключение для стороны обвинения, оно не сильно повлияет на исход событий, – слабое утешение для меня. Кстати, я действительно извлек пользу из этого допроса, и, когда обвинение завершило дело, вызвав множество свидетелей, которых я подвергал перекрестному допросу, мне показалось, что нам не стоит давать показания в пользу защиты. Через двадцать три дня обдумывания, которые показались мне нескончаемой пыткой, присяжные оправдали Рэнди Уивера.

Как я говорил много раз, мы можем рассказать историю обвиняемого лучше, чем он сам. Каждый в зале суда считает его злодеем, который будет лгать ради собственного спасения. Я часто отмечал, что если обвиняемый в уголовном деле берется легко и спокойно давать показания, то он является психопатом, вероятно, виновным в преступлении, в котором его обвиняют. Невиновные подзащитные чаще всего не способны защищать себя, так как их страх, гнев по поводу незаслуженного обвинения и неподготовленность по сравнению с обвинителями-профессионалами не дают им возможности убедить присяжных в своей непричастности к преступлению. По этой причине я редко вызываю подзащитных для дачи показаний, если только они сами на этом не настаивают и мне не удается убедить их не делать этого или если обвинению удается обнаружить доказательства, ставящие под сомнение исход нашего дела и единственный свидетель, который может оспорить эти доказательства, – сам обвиняемый. Поэтому я пытаюсь выиграть дело на перекрестном допросе или с помощью свидетелей обвинения.

Здесь опять встает вопрос доверия – стратегически важный вопрос. В уголовном деле, когда бремя доказательства лежит на обвинении, мы показываем, что прокурор не был с нами полностью откровенен. Во вступительном слове он изложил присяжным свое дело. Но при первой же возможности во время перекрестного допроса мы доказываем, что обвинение рассказало не все. Оно показало только свою часть многогранной истории. Свидетели стороны обвинения были не совсем честными и не полностью открытыми. Оказывается, эти добропорядочные граждане не во всем заслуживают доверия. Полицейские действовали некомпетентно. В доказательствах зияют огромные дыры. Кроме того, мы, ведущие перекрестный допрос, кажемся присяжным искренними и порядочными людьми. Мы показываем им, что в деле, представленном обвинением, много сомнительных моментов. Мы завоевываем уважение присяжных. Они нам доверяют.

Но теперь мы – те, кому прежде доверяли, – представляем свое дело. Неожиданно в процессе перекрестного допроса прокурором присяжные видят, что в нашем деле тоже есть дыры. Они понимают, что наши свидетели похожи на свидетелей обвинения: они не полностью откровенны. Затем мы вызываем на свидетельское место обвиняемого. После того как прокурор закончил свой перекрестный допрос и выявил противоречия, присяжным, учитывая невероятные факты, засвидетельствованные подсудимым, его скверное поведение при даче показаний, гнев и уклончивые ответы, начинает казаться, что он лжет (даже если свидетель говорил правду). Присяжные приходят к выводу, что мы играем краплеными картами. Они чувствуют себя обманутыми и выносят решение в пользу обвинения.

Не важно, насколько мы были и будем честны и открыты, – опасно предоставлять прокурору возможности допросить нашего свидетеля. А разрешение клиенту занять свидетельское место является открытым приглашением к катастрофе. Я признаю, что бывают исключения. Я разрешал клиентам давать показания, если у меня не было другого выбора. Мы можем и должны быть самыми надежными и достойными доверия людьми в зале суда. Но, по мнению присяжных, нас, адвокатов, нужно винить в том, что наш свидетель не может выдержать устрашающего перекрестного допроса. Если на свидетельское место выходит честный человек, но прокурор в пух и прах разбивает его показания, виноваты мы. Свидетель оказался совсем не таким, каким мы его представили суду. Оказалось, это не такой честный и приятный человек, как мы уверяли присяжных. Доверие к нам стремительно падает. Нередко именно в этот момент наше дело оказывается проигранным.