Джерри Спенс - Настольная книга адвоката: искусство защиты в суде

В конце концов, гораздо лучше обходиться без критически важных свидетелей, чем вызывать их на свидетельское место и заставлять дискредитировать свое доброе имя. Если присяжные разочаровались в нас и считают, что мы не оправдали доверия, это сродни чувствам людей, которым изменил любовник. Будет невозможно восстановить их доверие, любовь и верность. Примерно так же обстоит дело с присяжными, доверявшими нам, когда мы представляли дело, но впоследствии тем или иным образом потерпели неудачу. Поскольку показания многих свидетелей можно опровергнуть на перекрестном допросе и обвиняемый почти не имеет шансов убедить присяжных в своей невиновности, противостоя опытному, хорошо подготовленному прокурору, я давно пришел к заключению, что вызов свидетелей защиты для дачи показаний не является удачной стратегией, особенно если умеешь эффективно проводить перекрестные допросы. В этом случае вызов свидетелей защиты становится просто ненужным.

Перекрестный допросслабых, боязливых, униженныхистрадающих.Необходимо всегда помнить один факт: если присяжные ассоциируют себя со свидетелем, к нему нужно относиться с предельным вниманием, потому что, нападая на свидетеля, мы нападаем на присяжных. Вспоминаю скорбящую мать, сын которой был убит, а в убийстве обвинялся наш клиент. Вспоминаю вдову, потерявшую мужа в автомобильной аварии, в которой пострадал наш клиент, и мы требовали у нее возмещения ущерба. Часто опытный адвокат вообще не задает никаких вопросов, потому что знает, что в противном случае присяжные возьмут свидетеля под свою защиту.

Но все люди одинаковы. Как и у нас, у скорбящей матери тоже есть свои защитные механизмы. Хотя адвокату, ведущему перекрестный допрос, нельзя прибегать к конфронтационной тактике, ему не следует пугаться такого вызывающего симпатии свидетеля. Необходимо выбрать щадящий подход, но с вескими, относящимися к делу вопросами. Более того, нужно учитывать, что этого свидетеля выставила противная сторона, а не мы. И было бы несправедливо лишать себя права на перекрестный допрос просто потому, что оппонент решил выставить свидетеля, вызывающего симпатии. Своего рода настоятельная необходимость требует, чтобы мы приняли этот вызов.

– Миссис Эллисон, я представляю себе ту боль, которую вы сейчас испытываете. Это, должно быть, очень тяжело для вас.

– Да, сэр.

– Вы понимаете, что не мы виноваты в этой боли, вызвав вас в качестве свидетеля?

– Да.

– Вас попросил дать показания прокурор, но не мы.

– Да.

– Мне придется задать несколько вопросов, касающихся этого дела. Вы позволяете мне сделать это?

– Наверное.

– Спасибо, миссис Эллисон. – (Здесь мы начали прорубать лед симпатии, которую наш оппонент завоевывает этой свидетельницей.)

Допрос начинается открытыми вопросами.

– Я хочу, чтобы вы вспомнили вечер, в который случилось несчастье. Мне жаль, что я вынужден это делать, но не могли бы вы сказать, где находился ваш муж?

– На работе. Он работал в ночную смену с двенадцати ночи до восьми утра.

– Вы одна были в доме?

– Нет, мой сын спал в своей комнате.

– Расскажите нам кое-что еще о своем доме. Проведите нас, пожалуйста, по нему и покажите, как он выглядел в два часа ночи.

– Это простой дом с двумя спальнями. Здесь входная дверь, гостиная, потом кухня. К гостиной примыкают две спальни, между ними – ванная и туалет.

– Какое было освещение в два часа ночи?

– Свет был выключен, но в гостиную проникал свет от уличного фонаря.

Свидетельница начинает понемногу меняться. Ее голос больше не дрожит на грани рыданий. Он звучит совсем по-другому, чем когда она отвечала на вопросы прокурора. Похоже, что она занимает почти оборонительную позицию и даже немного враждебную.

– Вы были в постели в дальней спальне, а ваш сын спал в ближней?

– Да.

Теперь она отвечает, как большинство свидетелей, так, будто мы хотим поймать ее на чем-то. Мы не меняем свой тон – абсолютно вежливый, сосредоточенный и бесстрастный. Но изменение в ее поведении просто поражает. Дело не в том, что она не похожа на скорбящую мать, роль которой ей приписывалась. Да, она страдает, но, как и многие свидетели, заняла защитную позицию в перекрестном допросе. Присяжные видят, что этот ранее «неприкосновенный» свидетель ведет себя так, что его можно и нужно подвергнуть перекрестному допросу.

– Вы не видели человека, вошедшего в переднюю дверь, не так ли?

– Как я могла его видеть? Я же была в дальней спальне.

– Конечно, не могли, миссис Эллисон. Вы совершенно правы.

Она в упор глядит на нас, как будто забила гол в решающем матче.

– И первое, что вы услышали, был чей-то крик: «Мэтт, урод, выходи сюда!»?

– Нет, сначала я услышала, как ключом открывают переднюю дверь.

– Услышали из дальней спальни?

– Совершенно верно. Я это слышала.

– Вы спали?

– В своих показаниях я говорила об этом.

– И вас в дальней спальне разбудил звук поворачивающегося ключа во входной двери?

– Да.

Почему свидетельница ведет себя так враждебно? Мы задавали простые, обоснованные вопросы. Пелена симпатии, окружавшая ее с самого начала, постепенно тает.

– Вы слышали, как подъехал автомобиль?

– Нет. Я уже говорила, что не слышала.

– Вы знаете, что у этого автомобиля был шумный двигатель?

– Я ничего такого не знала.

– Вы услышали звук поворачивающегося ключа в двери, но не машину, я правильно вас понимаю?

– Да, правильно.

– Благодарю вас, миссис Эллисон. Итак, затем вы услышали, как этот человек выкрикнул имя вашего сына?

– Я услышала, как захлопнулась входная дверь.

– И вы утверждаете, что встали с постели?

– Да, встала и увидела, что он стоит в гостиной с оружием в руке.

– Как выглядело это оружие?

– Как вон то.

Свидетельница указывает на револьвер, который был опознан и принят в качестве вещественного доказательства.

– Когда вы вышли из спальни, человек стоял лицом к вам?

– Да, и я отчетливо его видела.

– Свет был выключен, миссис Эллисон?

– Да, выключен. Но я увидела его в свете фонарей, который шел сквозь выходящее на улицу окно.

– Вы стояли лицом к этому окну?

– Да, конечно.

– А мужчина стоял лицом к вам?

– Да.

– Спиной к окну?

– Да.

– Значит, свет в темной комнате через окно падал на его спину, а не на лицо? Это так?

– Я его разглядела.

– Миссис Эллисон, помогите нам, ответив на вопрос. – (Мы ждем, пока она немного успокоится.) – Свет от уличного фонаря падал на его спину, а не на лицо?

– Он освещал всю гостиную.

– Да, разумеется, но обратите внимание, что Тед, мой клиент, чернокожий.

– Да.

– У него более темный цвет лица, чем у других чернокожих?