Джерри Спенс - Настольная книга адвоката. Искусство защиты в суде

— «Значит, вы полагаете, будто наши свидетели сообщили не полную правду, а только ее часть?»

— «Я бы сказал, что их ввели в заблуждение».

— «Это подсказывает мой следующий вопрос. Доктор Каттер, вы поклялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Что это значит для вас?»

— «Именно это».

— «Означает ли это, что вы можете опустить те факты, которые не поддерживают ваше мнение?»

— «Конечно, нет. Я принимаю во внимание все факты, относящиеся к данному делу».

— «Да, а кто определял, какие факты относятся к этому делу, а какие не относятся?»

— «Я определял».

— «Вы позволили бы другому специалисту по этому вопросу указывать, какие факты относятся к данному делу?»

— «Если бы считал их специалистами».

— «Вы допускаете возможность, что в этой области есть другие специалисты, которые могли бы не согласиться с вами?»

— «Никого, кого бы я уважал».

— «Вы знакомы с…?»

(Здесь мы ссылаемся на имя хорошо известного ученого, который считается основоположником этой области науки.)

«Нет, я с ним не знаком».

— «Прежде чем дать свое заключение, вы изучали специальную литературу, чтобы определить специалистов по этому вопросу, которые были бы согласны с вами?»

— «Нет, не изучал».

— «Итак, вы утверждаете, что являетесь единственным человеком в мире, на мнение которого мы можем положиться?»

(Вероятно, последует возражение.)

«Безусловно, доктор, вы хотите быть в курсе современных достижений в этой области?»

— «Я и так в курсе».

— «Когда в последний раз вы изучали специальную литературу по этому предмету?»

— «Не помню».

— «Может быть, в прошлом месяце?»

— «Не помню».

— «Возможно, в прошлом году?»

(Вероятно, оппонент опять возразит. Но нам это не важно. Мы постепенно развиваем свои доводы.)

«Вы можете поделиться с нами именем хотя бы одного специалиста, который согласился бы с вашим мнением по этому делу?»

(Он может назвать специалиста, а может не назвать. Если вспомнит, спрашиваем следующее.)

«В какой книге или журнале вы это прочитали?»

(Он не помнит.)

«У вас в офисе нет, случайно, его статьи или книги?»

— «Не знаю».

— «Вы не могли бы принести ее в суд завтра утром?»

(Вероятно, свидетель найдет себе оправдание.)

«Вы допускаете возможность, что доктор отчасти не согласится с вашим мнением?» (Имеется в виду специалист, которого назвал свидетель.)

«Возможно».

— «В какой его части?»

(Он не знает).

«Но когда вы читали его статью или книгу, вы, наверное, обратили внимание, что позиция этого специалиста несколько отличается от вашей?»

— «Не помню».

— «Вы не забыли сказать об этом присяжным?»

(Каков бы ни был ответ свидетеля, для нас он не важен.)

«Итак, вы сдержали свою клятву говорить правду, полную правду и ничего, кроме правды?»

— «Да, сдержал».

— «Ваша полная правда включает ту часть статьи или книги доктора (имярек), которую вы не помните, не так ли?»

Перекрестный допрос может следовать этой линии, пока не иссякнет предмет разговора. Продолжая, можно спросить следующее: «Вы полагаете, что есть другой специалист, который согласился бы с вашим мнением по этому предмету?»

— «Да, конечно».

— «И кто же это?»

(Свидетель называет имя.)

«Вы говорили с доктором (имярек) об этом деле?»

— «Нет».

— «Вы пытались подтвердить свое мнение, консультируясь с каким-нибудь другим специалистом в данной области?»

— «Нет, для этого не было необходимости».

— «Как вы полагаете, больных должен консультировать второй специалист, когда принимается важное врачебное решение?»

— «Не обязательно».

(Присяжные прекрасно понимают, что это не так.)

«Поэтому вы не посчитали нужным получить другое мнение в деле малышки Джейн?»

— «Да».

— «Вы даже не подумали почитать современную литературу, чтобы убедиться, что ваше мнение поддерживают другие специалисты-медики, это правда?»

— «Да».

— «Спасибо, доктор».

Вопросов больше нет.

Здравый смысл присяжных.Самая выдающаяся характеристика нашего биологического вида — необычный тип мышления. Поскольку все мы в той или иной степени способны мыслить и поскольку самой опасной угрозой для нас являются окружающие, необходимо иметь средство, с помощью которого есть возможность оценить, кто может причинить вред, обмануть или у кого может быть злой умысел. У всех нас есть эта способность. Как показано выше, все мы наделены «психическими щупальцами» для оценки звуков, выражений лиц, необычных признаков, языка телодвижений, то есть всех составляющих поведения, которые помогают понять, искренне ли говорит свидетель, а в общем смысле — хорошим или плохим парнем он является. Некоторые называют эти «щупальца» интуицией. Все мы обладаем этим чувством в той или иной степени. Когда они становятся слишком активными, мы говорим о паранойе. Если они недоразвиты, такого человека называют наивным. Биологическое преимущество, которое обеспечивают эти «щупальца», сравнимое с быстротой антилопы или панцирем черепахи, заключается в том, чтобы помочь индивиду выжить. Мы принадлежим к одному из немногих видов на Земле, который должен защищаться от собственных соплеменников.

Я уже говорил, что присяжные редко принимают решение в пользу плохого парня, даже если формальное судебное признание на его стороне. Также не может выиграть внешне привлекательный и улыбчивый хороший парень, если в конце он покажет себя неискренним и ненастоящим. Двенадцать человек присяжных со средним возрастом сорок лет обладают совокупным здравым смыслом и жизненным опытом мудреца, прожившего лет пятьсот. Взяв состав присяжных как единое целое и приняв единодушное решение, которого часто требует закон, понимаешь трезвый расчет наших отцов-основателей, определивших такую норму судопроизводства для установления фактов и нахождения истины. Никакой судья, даже лучший, не обладает таким здравым смыслом, а те, кто утверждает обратное, пытаются выдать желаемое за действительное. Судьи — это просто люди, которых мы наделили большой властью. Но ни в коем случае не следует путать такую власть с мудростью и здравым смыслом. Мы мечтали об их непогрешимости, а в результате испытали лишь разочарование.

Что происходит с нами в зале суда.Выше я отмечал, что, когда мы заняты битвой в зале суда, нам трудно объективно оценить происходящее. Когда я провожу интенсивный перекрестный допрос, мне хочется знать, не слишком ли я строг к свидетелю, доступно ли я объясняю свою позицию или выгляжу сердитым любителем поспорить, верят ли мне и что вообще происходит вокруг.

Вначале я пытаюсь понять, что со мной делается. Мне нужно осознать свои чувства, в том числе свой гнев. Но мне также необходимо понять, что происходит с присяжными и судьей — теми, кто не знает того, что знаю я о свидетеле, которого допрашиваю. Тот же вопрос возникает у меня, когда я бьюсь со свидетелем: что происходит, не проигрываю ли я войну. Я спрашиваю об этом у партнеров, жены, секретаря и других доверенных людей, которые скажут мне правду. Я передаю им записку, в которой задаю вопрос: «Что происходит?» — и жду, пока не появится возможность поговорить с ними в одном из перерывов. Обратная связь со зрителями обычно помогает. Я словно тренер, наблюдающий за боем на ринге и в перерывах между раундами дающий советы боксеру.