А. Тер-Акопов - Мировые религии о преступлении и наказании

Таким каноном является идея любви, добра и справедливости, которая задолго до Гегеля и Канта была сформулирована в заповедях Моисея в виде нравственного императива всякой человеческой жизнедеятельности. Сохранение, выживание человека как существа не столько биологического, сколько социального возможны только на основе этой идеи.

8. Законы, исходящие из Декалога, сродни естественным, объективным законам природы, а потому не могут устареть или потерять своего значения. Потребность в их появлении могла появиться там и тогда, где и когда возникли соответствующие условия для их исполнения, т. е. реального претворения в жизнь.

Положение о том, что идеи возникают только тогда, когда для их реализации возникают соответствующие условия, что любая человеческая потребность имеет объективный характер, ныне является аксиомой. Между тем внешне кажется, что живой природе неведомы добро и справедливость. Однако оказывается, что эти характеристики тоже естественны, но только присущи лишь одухотворенной природе. Собственно говоря, они эту природу и образуют: «Не сама ли природа учит вас…» (1 Кор. 11, 14).

Данное обстоятельство методологически важно для понимания естественности права, изначально определявшегося как искусство «добра и справедливости». Не это ли имели в виду Ш. Монтескье, говоря, что «счастливый климат… порождает чистые нравы и производит кроткие законы» [294] , и Вл. Соловьев, философски определяя право как минимум добра?

Интересным представляется замечание Р. А. Папаяна о том, что правильно – не всегда справедливо, поскольку «правильно – это безотносительно к другим людям, справедливо – это в соотнесении с правами и законными интересами граждан» [295] .

В связи с этим заслуживают внимания научно обоснованные идеи современных исследователей о нравственном праве, о том, что нравственность имеет биологический, т. е. природный, характер, а не является продуктом социальных институтов [296] . При этом оправданно учитываются и утверждения Ф. М. Достоевского о том, что «созидается общество началами нравственными» [297] .

1. Законы Десятисловия развиваются, комментируются и дополняются в более поздних религиозных источниках, реализуя тем самым изначально заложенную в них прогностическую функцию и подтверждая органичность методологического принципа дополнительности не только в естествен но-научных, но и в гуманитарных сферах [298] . Поэтому в содержательном плане уместно говорить о нарастающем, т. е. по мере познания дополняющемся, смысле Декалога с учетом его глубинных диалектических поворотов и изгибов – формальных и смысловых.

2. Как и любое подлинно методологическое явление, Декалог одновременно глубок и тонок, конкретен и аллегоричен, афористичен, универсален и многомерен. Выражаясь современным языком, его нормы, кроме того, также характеризуются отсылочностью и бланкетностью. В связи с этим ряд его положений не может быть буквально и непосредственно отражен, реализован в современных правовых нормах, в том числе в отечественном уголовном законодательстве. Некоторые его предписания имеют характер нормпринципов, презумпций, деклараций, выступающих наряду с Конституцией страны одними из непосредственных и опосредованных оснований социальной, а потому и уголовной ответственности.

Вряд ли подобно поиску черной кошки в темной комнате, когда ее там нет, необходимо механистически искать буквальные следы Декалога в нормах действующего УК РФ. Однако методологическое и нравственное его значения для действующего уголовного законодательства несомненны, и они ожидают своих достойных исследователей [299] .

Так, например, весьма интересными и перспективными для современных серьезных уголовно-правовых исследований представляются выдвинутые А. А. Тер-Акоповым проблемы духовности в механизме преступного поведения, координации христианства и уголовного права, истории уголовного законодательства, объекта преступления в свете христианского учения о преступлении и наказании; реализации Десятисловия в действующем законодательстве Российской Федерации о преступлении и наказании.

Познание глубинного, неисчерпаемого смысла Декалога, сформулированного с использованием методического приема, когда «словам тесно, а мыслям просторно», – задача поколениям на долгую перспективу: «…исследовать и испытать премудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем» (Еккл. 1,13).

11. Еще один путеводный урок и одновременно характеристика Декалога состоят в том, что приемы, которыми он оперирует, сродни юридическим методам диалектики и метафизики. Названные методы серьезными исследователями никогда не противопоставлялись друг другу, а изучались и применялись в органическом единстве [300] , дополнялись и дополняются историзмом, в том числе древним [301] .

Так, А. А. Тер-Акопов на основе исследованных источников подчеркивал, что объяснить прямое влияние христианства на формирование европейского и, следовательно, российского светского права возможно только путем применения метода древнеисторического анализа, исследования метафизики права, ссылаясь при этом на Г. Гроция.

12. Библейские нормы в силу выраженного в них нравственного содержания на протяжении истории России стали органичной частью ее культуры, в том числе духовной и правовой; они воспринимаются одинаково положительно людьми различных религиозных взглядов. Поэтому они и далее способны выступать основой для современной объединяющей российской идеи. Дело в том, что заповеди Моисея исходят из того, что все, что хорошо для личности, должно быть полезно для общества и государства, и наоборот. Но такая гармония возможна лишь на основе разумного (добровольного) ограничения свободы поведения человеческого индивида, т. е. определенного управления им. А политика же, как известно, и есть искусство управления. В этом смысле Декалог лежит в основе политико-правовых средств управления людьми, в том числе выступает методологической и, что немаловажно, легитимной основой правовой и уголовной политики.

Десять заповедей принадлежат не только к культурной, духовной, общественной, но и к современной государственной, в том числе правовой, жизни. Нравственная значимость правовых норм заключается в том, что они отражают и закрепляют общепринятые и необходимые для существования общества правила поведения, выражают представление общества о том, какими должны быть общественные отношения.

Идея справедливости играет существенную роль в действии правового механизма. Государство старается всеми возможными способами представить свои правовые решения как справедливые, отражающие нравственные ожидания общества. Если этого удается достичь, то такие решения приобретают не только государственную, но и общественную силу, что повышает их активность. Без общественной поддержки государство не способно успешно противодействовать преступности. С помощью одного только уголовного закона решать эту задачу невозможно, необходима работа всего общества, т. е. включение в это противодействие общественного интереса: и рядовых граждан, и работников правоохранительных органов. Только при такой единой социальной позиции возможно добиться успеха, следовательно, общество должно относиться к уголовному закону не как к политической, а как к нравственной ценности, видеть в нем не только государственный, но и нравственный смысл, смысл своей жизни, воспринимать его как средство обеспечения безопасности в первую очередь не государства, но самого общества, конкретных лиц; видеть в каждом преступлении нарушение не только государственно-правового запрета, но и запрета нравственного [302] .