А. Тер-Акопов - Мировые религии о преступлении и наказании

В Ветхом Завете показаны образы пророков – Исайи, Осии, Захарии, которые, движимые ничем иным, кроме любви, обличали пороки, грехи и богатых и бедных, невзирая на лица, жестоко страдая за это. По причине любви к человечеству Бог стал человеком, пострадал до смерти и воскрес, желая, чтобы человек стал богом. «Всего возлюбленнее Богу любовь, из любви он и человеком соделался и послушлив был даже до смерти. И удостоверившиеся первого призвания в ученики Его были два брата. Так Всемудрый Спаситель в самом начале уже показал, что всех учеников своих угодно Ему привести в братский союз. Посему ничто не будет для нас предпочтительней любви, которая все связывает и сохраняет в полном единомыслии» [532] .

Именно потому, что есть на земле святые, которые умеют любить, выполняют до конца заповеди любви, и стоит еще мир. «Единый святой есть явление чрезвычайно драгоценное для всего человечества. Святые фактом своего бытия, хотя бы и неизвестного миру, но известного Богу, низводят на землю, на все человечество, великое благословение Божие. Вот за этих людей, думаю, Господь сохраняет мир, ибо они приятны Богу, и Бог всегда послушает Своих смиренных рабов. И нам всем бывает хорошо из-за их молитвы» [533] . А если бы святыми были бы все, то и преступности не было.

Труд, как следствие любви, совершенно необходим для каждого человека. Если ты любишь, то трудишься. Недаром святые отцы называли безделье матерью всех пороков. Безделье, праздность, пьянство, наркомания – это те суррогаты, которыми человечество пытается безуспешно заменить отсутствие любви. Как только осознание необходимости труда – будь то наука, торговля, государственная служба, военная или гражданская – покидает какое-либо сословие, так оно и начинает быстро терять силу, нравственность, а в конце концов и самое влияние; начинает быстро вырождаться и уступает свое место другому, в среду которого переходит вместе с трудом и энергия, и нравственность и счастье, отмечал К. Д. Ушинский.

История знает много примеров, когда погибали государства, исчезали целые народы с лица земли, когда переставали трудиться. Отсутствие стремления к труду свидетельствует об отсутствии любви у этого человека. Господь заповедал трудиться падшему человеку, тем и спасаться. При отсутствии труда в жизни человека, на почве его сердца вырастает дерево эгоизма, он теряет свои духовные силы. Отсюда праздность, наркомания, алкоголизм, преступность. Когда человек трудится, то материальными плодами его труда пользуются его ближние, в том числе те, кто ограничен физически в возможности трудиться. В этом и проявляется любовь.

Важны не сами материальные богатства, а способ их добывания, получения, то есть трудовая деятельность. Потому что труд сам по себе, как процесс, а не только результат, является важной социальной ценностью. «Материальные плоды трудов можно отнять, наследовать, купить, но внутренней духовной животворящей силы труда нельзя ни отнять, ни наследовать, ни купить за все золото Калифорнии…» [534] . Материальные плоды труда человек не наследует в будущей жизни, они лишь позволяют поддерживать его физические силы до перехода в вечность, а любовь человека, которая находит свой выход в труде, является его истинным богатством. Если проанализировать личность преступников, совершивших разные общественно опасные деяния, то среди множества их криминогенных качеств есть нечто общее – это нежелание работать, презрение к труду. «Лучше воровать, жить, как придется, но ни в коем случае не работать» – так рассуждают многие правонарушители.

Но всякое ли физическое упражнение, занятие можно признать трудом? Конечно же нет. Разве трудятся тысячи москвичей, которые, пользуясь сложившейся конъюнктурой, сдают внаем жилье за солидные деньги, многие посреднические торговые организации, десятки тысяч офисных и банковских работников, не создающих никаких продуктов и благ? Это только имитация работы, не несущая ничего положительного ни самим таким «работникам», ни обществу. В таком труде нет любви, он скорее убивает все душевные силы человека, разделяет, раздробляет единый человеческий организм, ведет к эгоцентризму, к деформации сознания и профессиональной дисквалификации.

Точно так же нет настоящей христианской любви в компьютерных сетях, где духовность, сочувствие, милосердие заменяются так называемым и никого ни к чему не обязывающим «общением» как суррогатом любви. Подобного рода связи в социальных сетях ведут к духовному опустошению, негативно сказываются на психике людей, особенно подростков, ведут к разобщению единого Адама, человеческого организма. Возникает и «заочная, виртуальная любовь», которая на самом деле любовью не является. Любить это также означает прощать, терпеть, помогать. А когда участники социальных сетей встречаются реально, не в Интернете, то выясняется, что им и сказать друг другу нечего. Подобного рода связи свидетельствуют не об исполнении заповедей любви к ближнему, а о восполнении лицом своей собственной греховной натуры. Общение в социальных сетях разрывает связи с живыми людьми, своими ближними – родителями, братьями и сестрами, настоящими, а не виртуальными одноклассниками. «Все вокруг меня не понимают, требуют выполнения каких-либо обязанностей, – субъективно полагает пользователь, засевший в „Одноклассниках“, – и только в Интернете можно найти человека, которому можно излить душу». На самом деле, такой человек остается таким же одиноким, ему тяжелее создать свою собственную семью, его потенциал любить «атрофируется», он не может жертвовать собой ради других, в том числе своих близких, супруга и детей. Между тем чувство любви к детям глубоко заложено не только в духовной составляющей человека, но и в его нервной системе.

В 1902 году, когда человечество восхищалось возможностью передавать информацию без проводов, фактически мгновенно на любое расстояние с помощью азбуки Морзе, известный русский публицист М. О. Меньшиков воспринял это сообщение не только без энтузиазма, но даже с тревогой: «Стремясь все к большему и большему сближению, не подвергаем ли мы самое существо жизни опасности уничтожения, в слиянии безличном все» [535] .

Такого рода сближение, без сомнения, все большее разобщает человечество, как разъединяет его чрезмерная урбанизация. Люди, оторванные от своих родных мест, соединяются, чтобы жить вместе в городе. Но любят ли они окружающих, не становятся ли они дальше друг от друга: «Но вот пришел век неслыханно быстрых сообщений. Все потянулись искать лучшего, все стали своим недовольны. Местная жизнь захирела, общая жизнь смялась, запуталась, приняла стихийный характер. Выйдите на улицу большого города – каждый день на ней стотысячная толпа. Все теснятся, все близки, но все чужды друг другу и внутренне далеки. Все идут мимо и мимо. Под густой сетью телеграфов и телефонов часто видишь полузамерзшего человека, выражение глаз которого – как будто он заблудился в голодной степи…» [536] . Именно в городах, где люди физически ближе друг к другу, самый высокий уровень преступности, потому что фактическое сближение, уменьшение жизненного пространства, без любви ведет только к социальным противоречиям, стрессам, агрессии, росту количества преступлений, в том числе и на национальной, и религиозной почве.