И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

Затем ему ставится в улику еще то, что он в депешах называет вкладные билеты «зелеными», «красными»; они были такого цвета, следовательно, в этих названиях нельзя видеть что-нибудь особенное, точно так же, как нельзя видеть что-нибудь преступное в названии трехрублевых кредитных билетов зелеными и десятирублевых красненькими бумажками. Князь Оболенский не мог знать о критическом положении дел Кронштадтского банка до самого конца 1876 г. Ведь и Государственный банк в 1876 и 1877 гг. оказал кредит в 500 или 600 тысяч рублей Кронштадтскому банку. Если это государственное учреждение считало себя вправе оказывать кредит — а кредит давался Кронштадтскому банку под учет представленных им векселей в форме ссуды, как же мог князь Оболенский, частный человек, знать, что это учреждение в дурном положении, тем более, что когда он вступил в сношения с Кронштадтским банком, он имел право и основание считать свое дело, т. е. подряд сухарей, выгодным, да таковым и считали его члены правления, которые рассчитывали, что Шеньян наживется на подряде и поправит дела банка. Я полагаю, что вы не можете признать, что князь Оболенский имел представление о преступности действий, которые совершал реализацией билетов. Если вы признали бы реализацию билетов под учет векселей сделкой, не дозволенной законом, то не можете признать, что кн. Оболенский с достоверностью знал о незаконности такого рода действий и, следовательно, совершил преступление.

Мне остается сказать еще о гражданском иске. Здесь представлено много исков, вытекающих из разных оснований. Главным образом, предъявлены иски по вкладным билетам, составляющим предмет обвинения. Прежде всего следует отметить, что главный истец — конкурсное управление Кронштадтского банка — признавало и признает подлежащим удовлетворению по соразмерности из массы все вкладные билеты, выданные под учет векселей и проведенные по книгам банка, так что взгляд конкурсного управления находится в противоречии с обвинением. Герард получил из конкурса свой вексель обратно, представив вкладной билет, так же делали Баранов и Шапиро, делали и другие. Представитель Черногории предъявляет здесь иск на 7 билетов. Из них 2 признаны конкурсным управлением и отнесены к 1-му роду 2-му разряду, один опровергается как безвалютный. Такова одна часть гражданских истцов, представивших такие юридические основания иска, которые расходятся с обвинением. Что же касается другой части гражданских истцов, то они касательства к князю Оболенскому иметь не могут, так как относятся к растрате вкладов на хранение, и князю Оболенскому не может быть поставлено даже в нравственную, не только в юридическую, вину, что он принимал косвенное участие в расхищении Кронштадтского банка, потому что в то время, когда он познакомился с банком, в нем почти ничего не было и банк рассчитывал поправиться на средства князя Оболенского. Это признается в обвинительном акте.

В копии обвинительного акта, выданной Оболенскому, сказано: в 1878 г. банк существовал растратой вкладных билетов. Я, признаюсь, не мог признать правильности такого юридического определения, как «растрата вкладных билетов», которые признаются обвинением «подложными». Но дело в том, что для меня важно признание обвинением отсутствия в кассе банка каких-либо наличных денег с 1876 г. Это доказывает только то, что деятели Кронштадтского банка ничего, кроме убытков, от всех своих дел не имели и что им нужно было чем-нибудь восполнить свои недочеты, а восполняли они эти убытки из дел князя Оболенского, от которого это скрывали до тех пор, пока было возможно скрывать.

Что касается главного истца, главного противника князя Оболенского — поверенного конкурсного управления Кронштадтского банка, то я должен сказать, что его выгода действительно находится в прямой зависимости от признания подложными вкладных билетов. Это разом сократит претензии на 2 с половиной миллиона по вкладным билетам, которые конкурс считает, по всей вероятности, рубль за рубль, потому что иначе не могло быть несостоятельности князя Оболенского на 5 миллионов рублей. Можно сказать: зачем это так? Но выгоды конкурса еще недостаточная причина, чтобы гражданское дело превращать в уголовное. Разделаться в один раз со всеми вкладными билетами, признав их подложными здесь, на суде уголовном, может быть, очень приятно и удобно для конкурса, но из этого не следует, чтобы спор о действительности вкладных билетов в порядке уголовном, который в настоящее время предъявляет конкурсное управление, представлялся правильным и законным. Спор Оболенского с конкурсным управлением по вкладным билетам, да и вообще все претензии частных лиц к конкурсному управлению должны бы были быть разобраны в суде гражданском. Там настоящее их место. Там эти споры и разбирались до сих пор. Вы слышали от свидетелей и видели из документов, что конкурс предъявил на 650 тысяч рублей векселей к князю Оболенскому. Векселя эти были выданы Оболенским взамен вкладных билетов. И в коммерческом суде, и в сенате производились дела между Оболенским и конкурсом банка. Оболенский просил только о зачете вкладных билетов за векселя. Конкурс спорил против этой просьбы, основываясь на том, что вкладные билеты были неправильно проведены по книгам и не соответствовали векселям. Дела эти производились и в коммерческом суде, и сенате и были решены в пользу конкурса. Но во всех этих спорных делах ни в коммерческом суде, ни в сенате не говорилось о подлоге. Взгляд конкурса был, следовательно, соблюден и без уголовного дела. Почему же в таком порядке не могут быть разъяснены и другие дела по вкладным билетам? Сама претензия конкурса в настоящем виде представляется не совсем простою и ясною.

Несомненно видно из дела, что из средств князя Оболенского было уплачено до 400 тысяч рублей наличными Кронштадтскому банку за предъявленные билеты, но между тем эти деньги не принимаются в расчет конкурсом; не принимаются и другие 350 тысяч, которые уплачены Оболенским в разные провинциальные учреждения за счет банка. Конкурс получил от интендантства за счет князя Оболенского до 30 тысяч рублей — они не принимаются в расчет. Все это убытки невозвратимые для Оболенского. Наконец, следует вспомнить и о мировой сделке, которая проектировалась между конкурсом и Оболенским, и о тех полутора миллионах, которые выкуплены Оболенским и лежат здесь на столе. Конкурс согласился возвратить все векселя Оболенскому и получил с него полтора миллиона выкупленных вкладных билетов, но он требовал еще 30 тысяч рублей наличными из интендантства. Оболенский требовал наличные деньги себе, из-за этого пункта разошлась и вся мировая. Если бы она была заключена, не было бы дела, а не состоялась она из-за спора о 30 тысячах рублей, которые, тем не менее, конкурс получил и не ставит в счет Оболенскому, а требует теперь с него по векселям 600 тысяч рублей и не признает вкладных билетов. При таком положении взаимных счетов и расчетов трудно признать в деле характер уголовный.