Николай Беляев - Избранные труды

Общепринятой является точка зрения, что в первые периоды существования Советского государства основной задачей наказания было общее предупреждение. В объяснительной записке к проекту УК РСФСР, составленной секцией судебного права и криминалистики Института советского права, говорилось, что «наказание преследует задачу главным образом общего предупреждения, – меры социальной защиты имеют в виду специальное предупреждение, не теряя, конечно, своего общего мотивационного значения». [421]

А. А. Пионтковский, анализируя вопрос о соотношении целей наказания, одним из первых высказал мысль о том, что по мере развития нашего общества общепредупредительное значение наказания будет терять свое значение, а задача частного предупреждения будет постепенно выдвигаться на передний план. «По мере укрепления советского строя, – писал он, – и роста социалистического строительства ослабляется потребность в осуществлении результатов общего предупреждения… Ослабляется суровость средств уголовно-правового принуждения, направленных на осуществление задач общего предупреждения… По мере ослабления потребности осуществления общего предупреждения задачи специального предупреждения при применении мер социальной защиты должны все в большей области борьбы с преступностью выдвигаться на первое место». [422]

Этой позиции придерживаются в настоящее время многие авторы, считая, что сейчас задача частного предупреждения важнее, чем задача общего предупреждения. Так, И. С. Ной утверждает, что «общей генеральной линией нашей уголовной политики в период развернутого строительства коммунистического общества является выдвижение на первое место задачи специального предупреждения…» [423]

Против этой точки зрения выступает А. Л. Ременсон, считая, что развитие советской уголовной политики не шло «по пути от преимущественно-общего к преимущественно-специальному предупреждению». [424]

При решении проблемы о соотношении общего и частного предупреждения как целей наказания необходимо прежде всего освободиться от ошибки, в которую впадают некоторые научные работники, смешивая вопрос о роли наказания как одного из средств государственного принуждения в решении конкретных задач, стоящих в данный период перед государством, с вопросом о непосредственных целях наказания.

…Задачи, которые ставились государством в какой-то определенный период, не были равноценными. Одни из них были основными, другие имели второстепенное, подчиненное значение.

В таком качестве они выступают по отношению ко всем средствам, которые используются для их решения, в том числе и по отношению к уголовному наказанию. Уголовное наказание, исходя из этого, использовалось государством для решения то одной, то другой основной задачи. Это обстоятельство позволило некоторым научным работникам утверждать, что в различные периоды изменялись цели наказания.

Так, М. Д. Шаргородский говорил, что «если на первой главной фазе развития социалистического государства среди целей наказания на первое место выступало подавление свергнутых классов, то во второй фазе на первом месте стоят воспитательные цели наказания». [425]

Очевидно, что подобный вывод нельзя признать верным. В разные периоды наказание наряду с другими средствами, действительно, решает разные задачи. Но эти задачи, каковы бы они ни были, решаются при помощи постоянно присущих и специфичных для уголовного наказания средств: общего и частного предупреждения, исправления и перевоспитания преступников и кары.

При помощи этих средств решалась задача борьбы с классово-враждебными элементами, при помощи этих же средств ведется борьба с посягательствами на личность человека, на социалистическую собственность и т. д.

Поэтому делать вывод об изменении соотношения непосредственных целей наказания только на основании изменения общегосударственных задач, для решения которых в данный период используется наказание, нельзя. Если эту ошибку считать преодоленной, то совершенно необъяснимым становится утверждение, что в первый период существования нашего государства основной целью наказания было общее предупреждение. Обосновывать это утверждение тем, что советское государство в тот период значительно больше было заинтересовано в предупреждении преступлений, чем в применении наказания к лицу, уже совершившему преступление, нельзя, так как то же самое можно отнести к любому периоду развития нашего общества.

Каковы же иные основания, которые влекут изменения соотношения таких целей наказания, как общее и частное предупреждение?

В качестве такого основания иногда называют изменения общественной опасности преступлений. Б. С. Утевский, например, пишет: «…в обстановке военного времени резко повышается опасность всех преступлений, которые могут нанести ущерб делу победы над врагом, а это вызывает необходимость при назначении наказания за эти преступления усиливать общепредупредительное действие наказания». [426]

Но разве повышение общественной опасности той или иной группы преступлений не вызывает необходимости усиления работы по частному предупреждению? Это очевидный факт, тем более что общепредупредительное значение наказания в значительной мере обеспечивается решительным применением мер наказания к конкретным виновникам совершения преступлений.

Выдвижение в настоящее время на первый план частного предупреждения и уменьшение роли общего предупреждения объясняется также тем, что «устрашающее значение уголовного наказания как средства борьбы с преступностью все более и более теряет свое значение». [427]

Тесно связано с этим и такое объяснение: в соответствии с Программой партии сейчас идет процесс постепенной замены мер уголовного наказания мерами воспитания и общественного воздействия, а это необходимо связано с уменьшением карательных элементов в наказании, а следовательно, с уменьшением общепредупредительного значения наказания. Эти объяснения, спорные сами по себе, [428]исходят из ошибочного положения, что общепредупредительное значение наказания заключается только в устрашении и что наказание не выполняет никакой воспитательной роли. [429]Ошибочность подобного положения была доказана выше.

Смягчение репрессивной силы наказания и усиление в нем чисто воспитательных элементов отнюдь не уменьшает его общепредупредительной силы. Общепредупредительное воздействие наказания все больше и больше будет осуществляться не за счет устрашения тяготами и лишениями, а за счет воспитательного воздействия на сознание граждан. Даже меры общественного воздействия, вообще лишенные карательных элементов, не лишены общепредупредительного значения. Этого не отрицает и И. С. Ной. [430]