Андрей Морозов - Международно-правовые модели Европейского Союза и Таможенного союза: сравнительный анализ

Анализ современных научных трудов по правовому мониторингу показывает, что они, прежде всего, посвящены вопросам, связанным с мониторингом внутригосударственных нормативных правовых актов и практикой их применения. Однако ввиду того, что современное международное право развивается очень динамично, а Российская Федерация активно участвует в деятельности международных организаций и заключении международных договоров, можно со всей уверенностью сказать, что вопрос о мониторинге международно-правовых актов является безусловно актуальным для российской науки международного права, а также для правоприменительных органов в части выполнения международных обязательств. Вместе с тем следует отметить, что, к сожалению, в настоящее время российская наука международного права не уделяет должного внимания изучению вопросов правового мониторинга международно-правовых актов.

Ж. Д. Бусурманов справедливо отмечает, что большие изменения связаны со вступлением Казахстана (вместе с Россией и Белоруссией) в Таможенный союз и Единое экономическое пространство. Прежде всего, одновременно с этими процессами возник вопрос об ускорении кодификации в названных государствах с преодолением трудностей двоякого рода. Во-первых, нельзя не считаться с тем – пишет Ж. Д. Бусурманов, – что уровень развертывания кодификации в масштабе республики пока еще недостаточный. В частности, стабилизирующее воздействие кодификации на развитие всего национального права ощущается недостаточно. Во-вторых, кодификация права на межгосударственном уровне (а такой будет кодификация в масштабе ТС и ЕЭП) намного сложнее и масштабнее внутригосударственной кодификации. Приступать к ней нельзя без большой подготовительной работы по наведению должного порядка в «правовом хозяйстве» страны и по перестройке его в соответствии с общепризнанными международными стандартами правотворчества и правообразования. При этом внутригосударственный кодификационный массив права будет как бы «повернут» в сторону решения задач, стоящих перед «международными» разделами кодифицированного права. Без такого размежевания внутри национального права и смежных разделов международного права решение проблем кодификации в масштабе ТС и ЕЭП будет, по мнению ученого, немного затруднено [477].

Вместе с тем изучение вопросов правового мониторинга международно-правовых актов применительно к современным процессам интеграции, обусловлено также особенностями современного международного права как особой правовой системы, качественно отличной от внутригосударственного права. Так, для изучения вопросов мониторинга международно-правовых актов необходимо исходить из того, что современное международное право, т. е. международное право XXI в., серьезно отличается от международного права периода XX в. Справедливо считают те ученые, которые определяют современное международное право как совокупность юридических норм, создаваемых государствами путем соглашений и представляющих собой сложный правовой комплекс, предметом регулирования которого являются межгосударственные и иные международные отношения, а также определенные внутригосударственные отношения [478]. В связи с этим необходимо отметить, что границы международного и национального права подвижны, а в орбиту международно-правового регулирования включаются даже те вопросы, которые еще недавно считались прерогативой сугубо внутригосударственного права. Это необходимо учитывать и при мониторинге международно-правовых актов, особенно в прогностическом аспекте его осуществления, так как, на наш взгляд, мониторинг должен не только фиксировать те или иные факты и ситуации, давать их анализ, но и способствовать прогнозу развития международно-правового регулирования, совершенствованию системы выполнения международных обязательств.

Правовым основанием осуществления мониторинга международно-правовых актов в Российской Федерации, также, на наш взгляд, является ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. Указанная конституционная норма имеет важнейшее значение для российского права, правотворческого и правоприменительного процессов. Благодаря указанной конституционной норме международные регуляторы уже не являются чем-то чуждым для правоприменителей, а как составная часть российской правовой системы международно-правовые акты подлежат добросовестному исполнению со стороны всех органов публичной власти и, следовательно, должны находиться в «орбите» правового мониторинга, который призван способствовать повышению их эффективности и результативности. Однако для осуществления комплексного правового мониторинга международно-правовых актов одной конституционной нормы недостаточно, необходима разработка предложений по организационно-правовому обеспечению проведения правового мониторинга, совершенствование законодательства и подзаконных нормативных правовых актов, разработка международно-правовых актов, определяющих порядок осуществления мониторинга в рамках межгосударственных интеграционных объединений (ЕврАзЭС, Таможенный союз, СНГ и т. д.).

Комплексному анализу вопросов правового мониторинга большое внимание уделяется в Республике Казахстан, причем как мониторингу национальных, так и международно-правовых актов. Исследователи вопросов мониторинга в Республике Казахстан отмечают, что последний является важным инструментом обеспечения должного качества принятия государственных решений. При этом не менее актуальным становится умение совместить имеющийся опыт в сфере мониторинга законодательства и правоприменительной практики с новыми его формами [479]. Ученые Института законодательства Республики Казахстан справедливо отмечают, что преодоление «разрывов» между правовой действительностью и существующей регламентацией правоотношений необходимо обеспечивается посредством ведения мониторинга законодательства и правоприменительной практики. Правовой мониторинг создает возможности для своевременного принятия мер, по урегулированию сферы общественных отношений, попадающих в правовое поле, но не регламентированных правом, тем самым повышая эффективность правотворческого процесса, устанавливает связь между правоприменением и нормотворчеством.

При этом, как указывалось выше, казахские ученые солидарны с нами в том, что понятие «правовой мониторинг» вошло в категориальный аппарат теории права сравнительно недавно. С теоретической точки зрения можно обнаружить определенные объективные предпосылки его появления. Представляется, что его возникновение имело целью заполнить своеобразный пробел, образовавшийся в понятийном аппарате юриспруденции. Дефиниция «правовой мониторинг» в казахской юридической науке не является устоявшимся термином с характерным для данного определения содержанием, что порождает ряд теоретических и практических вопросов [480].