Роман Ромашов - Право – язык и масштаб свободы

Теория солидаризма завоевала неоднозначную репутацию из-за своих крайностей, выразившихся в отрицании субъективных прав и признании их «социальными функциями», что можно рассматривать как реакцию против индивидуалистических представлений о праве. Вместе с тем солидаристский потенциал действительно является объективным свойством права, вытекающим из его происхождения и природы.

Объединение людей в устойчивое сообщество требует надежных механизмов, которые действовали бы с достаточно высокой степенью автономии, без опоры на индивидуальное целеполагание, которое не обладает необходимой долговечностью, подвержено колебаниям и не может удерживать в стабильном состоянии многочисленные коллективы. Индивидуальная воля должна автоматически подчиняться некоторому фактору, который по отношению к ней является объективным, в противном случае единство и мир станут недостижимыми. Наиболее распространенным вариантом решения этой проблемы является фетишизм, который отнюдь не сводится к архаичным формам верования, а представляет собой универсальный способ социальной организации.

Социальные связи и коммуникации, которые образуют живую плоть любого человеческого сообщества, в основном являются сложными, невидимыми и неосязаемыми, а потому недостаточно устойчивыми. Фетиш – это особый предмет, который обозначает собой систему социальных отношений, репрезентирует их, то есть делает наглядными для всех членов данного сообщества. В некотором смысле фетиш даже отождествляется с этими отношениями, которые благодаря ему уже не воспринимаются как нечто разрозненное, эфемерное, а обретают конкретную форму и очертания.

В родовой культуре члены общества объединены прежде всего наличием общего предка, поэтому фетишем становится то, что напоминает об этом предке (культурном герое) и в силу подобия замещает его, так что он фактически участвует в жизни рода на всем ее протяжении и своим присутствием поддерживает социальное единство. Вокруг фетиша (тотемного животного, столба и т. п.) выстраивается ритуально-мифологический комплекс, подчиняющий себе все совместное существование людей. При этом «в культуре, ориентированной преимущественно на ритуал, отсутствовала однородная семиотическая система, специально предназначенная для фиксации, хранения и переработки информации. О такой системе можно говорить лишь с широким распространением письменности» [292].

В усложняющемся обществе возникают новые объединяющие механизмы, которые дополняют и подкрепляют друг друга; усиливающийся риск распада компенсируется множественностью «страховочных узлов». Религия продолжает ритуально-мифологическую линию социальной интеграции, обогащая ее усложненным церемониалом, иерархией предметов поклонения, внешней атрибутикой, корпусом священных текстов и т. п. На определенном этапе истории фетишем социального устройства становится человеческая личность. Фигура монарха часто является воплощением социального порядка, мира, целостности государства, политического единства и народного согласия. Монарх непременно наделяется сверхъестественными качествами, отражающими его непосредственную связь с высшими силами («Сын Неба», «помазанник Божий»). Так, в странах средневековой Европы короли обладают магическими способностями, в частности, имеют дар исцелять некоторые болезни наложением рук (эта черта используется в том числе для легитимации их власти) [293]. Своей внешностью король также должен отличаться от подданных, этому служат не только искусственные атрибуты власти, но и естественные, природные отметины на его теле [294].

Появление и развитие письменности знаменует собой формирование новых способов интеграции. «Письмо и знание, письмо и управление, письмо и власть идут нераздельно рука об руку» [295]. Социально значимая информация, образующая каркас человеческого сообщества и гарантирующая его сохранение в качестве единого целого, существовала ранее в виде устной речи, ритуально-телесных практик или изображений. Письменность выступает в качестве нового носителя коллективной памяти, перекодированной в систему однотипных знаков и благодаря этому свободно передаваемой во времени и пространстве практически без ограничений и смысловых потерь.

Письменный текст со временем берет на себя функцию основного социокультурного интегратора, главным образом благодаря созданию новых, технически более совершенных форм его воспроизводства. Устойчивость и целостность общества обеспечивается, по существу, магическим путем – изготовлением двойника, дублирующего в миниатюре социальную систему и принимающего на себя все риски, связанные с ее функционированием. Широко известна концепция «двух тел короля» в средневековой политической и правовой мысли, в соответствии с которой у короля как носителя сакральной власти имеются два тела, он как бы един в двух лицах: король как личность и король как носитель власти, олицетворение сообщества, своего государства, как «гарант» стабильности и благополучия. Одно время бытовала такая практика, когда после смерти короля изготавливался его двойник в натуральную величину – кукла, которая прибивалась к крышке гроба и подвергалась захоронению вместе с умершим.

С появлением книгопечатания возникает возможность тиражировать, фиксировать, хранить образцы поведения практически без количественных ограничений. С этим событием совпадают некоторые другие явления, связанные с «юридической магией». В первую очередь, отмирает обычай «двух тел короля» одновременно с обязанностью короля лично участвовать в боевых действиях, что в свое время произвело скандальный эффект, потому что считалось невозможным, чтобы армия сражалась не под командованием монарха. Одновременно с этим набирает силу королевское право как новый монопольный вид права, объединивший разрозненные доселе потоки правовой информации (как известно, в Средневековье существовало три основных потока – обычное право, церковное право и римское право, которые функционировали как бы автономно друг от друга и в иерархическую структуру выстроены не были). Именно благодаря книгопечатанию королевская власть обретает возможность значительно усилиться за счет использования этой юридической магии, которая по-прежнему эффективно подчиняет себе деятельность человека.

Общей тенденцией этого периода, по мнению исследователей, является дистанцирование [296]. Власть уже не находится в гуще событий, а как бы вынесена за скобки; король уже физически не присутствует в народе, он изолирован, находится в особой резервации. Дистанцируется также юридическое воздействие; центр, откуда исходит юридическая информация, может располагаться за тысячи миль от места ее получения.