Коллектив авторов - Толкование закона и права. Том I

Государь должен в своей деятельности уподобляться лишь двум животным: льву и лисе. «Лев боится капканов, а лиса волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков» [136], – пишет Макиавелли. В то же время он замечает, что «тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана. Из чего следует, что «разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам или если отпали причины, побудившие его дать обещание» [137]. Именно в этой ситуации моральные категории вступают в непримиримую борьбу с категориями государственными, правовыми. Но как бы то ни было, Никколо Макиавелли убеждён в том, что «надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым, в самом деле, но внутренне надо сохранить готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо». Иными словами, невзирая на законы, пренебрежение которыми приведёт государя в лучшем случае ко всеобщему неодобрению, а в худшем – позорному смещению, государь «всегда должен быть готов к тому, чтобы переменить направление, если события примут другой оборот или в другую сторону задует ветер фортуны», то есть по возможности не удаляться от добра, но при надобности не чураться и зла.

Два мотива: страсть к приобретению и чувство собственного достоинства движут людьми на протяжении всей их жизни, а причина этого – в социальной детерминированности морали, её способности к быстрому приспособлению под обстоятельства. Предположительно поэтому появляется «развращённое» общество, в котором господствует беспринципность и строгая иерархичность в противоположном, нежели Н. Макиавелли себе это представлял, воплощении. Созданием соответствующих условий, здравых и идущих в ногу со временем, актуальных законов, установлением правопорядка и должен заниматься государь. Особенно важно, чтобы он укреплял общественную нравственность, которая, как уже прежде было сказано, является производной от морали и находит своё практическое воплощение в законах. Однако для достижения результата государь должен понимать, что основной политической материей в данном контексте являются люди: ведь именно в их руках лежит политическая инициатива, независимо от формы правления в каком-либо государстве. Именно они инициируют борьбу между вредными страстями, которые всегда будут существовать в идеальном государстве и страстями благими, направленными на укрепление общественной нравственности.

Мудрый государь должен прежде всего руководствоваться законами политической статики, т. е. законами, которые были проверены не одним поколением политиков, и в своём практическом применении привели к правильному результату. Также на интуитивном уровне идеальный государь должен понимать механизм действия несовместимых политических категорий. В противном случае он окажется в ситуации Марка Манлия Капитолина [138], попытки которого установить тиранию в неразвращенном римском обществе были тщетны: ведь последнее было «ещё далеко от такой подлой государственной формы» [139].

Макиавелли чётко разграничивает такие понятия, как интерес личности и интерес государства, отнюдь не абсолютизируя последний. Напротив, чёткое разграничение интересов государства и общества даёт инструмент для подлинного научного анализа идей, задач, функций идеального государства, места законов в нём. С уверенностью можно сказать о том, что такие красноречивые названия некоторых глав «Государя», как «О жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх», или «О том, как государи должны держать слово», «О том, каким образом избегать ненависти и презрения», «Как надлежит поступать государю, чтобы его почитали», подводят к мысли о том, что мудрый правитель должен как минимум оберегать интересы и права своих подданных, покровительствовать их доблести и талантам, поощрять их стремление к мирному производству во благо всей страны. В этом смысле особо примечательной предстаёт девятая глава, в которой Макиавелли как раз и рассуждает об отношениях между народом и государем, необходимости их дружбы и каждодневном плодотворном взаимодействии во всех сферах жизни общества. Здесь, как мы видим, законотворческая деятельность как таковая является неотъемлемым звеном в функционировании огромной бюрократической машины, имя которой – государство. В первую очередь законы должны быть чётко закреплены в имущественной и личной сферах жизни граждан. Так, если государь «не будет нарушать имущественных и личных прав своих подданных, и не будет посягать на их честь и на честь их жён и дочерей», то он гарантированно сможет избежать ненависти, исходящей от его подданных. Государю следует помнить также и о том, что, даже если в рамках закона государственная власть начнёт посягать на имущество своих подданных, – неминуемо восстание. Следовательно, независимо от того, насколько мощна и законна та или иная власть и в государстве, её первостепенной обязанностью является сведение до минимума вмешательства в имущественные отношения граждан.

Границы произвола Макиавелли устанавливает очень чётко: «государь должен избегать всего, что может на него навлечь ненависть и презрение. Если ему последнее удастся, он может действовать, как хочет, нисколько не заботясь о том, что о нём думают и говорят». Но, как было упомянуто ранее, в основном ненависть заслуживают только те государи, которые нарушают в самой грубой форме имущественные права граждан. Соответственно, государь в своих действиях должен прежде всего воздерживаться лишь от этого.

Пытаясь вывести в «Государе» вечные законы политической жизни, которые по своему характеру будут универсальными в любой исторической эпохе, независимо от социальных обстоятельств, Макиавелли неизбежно терпит поражение. Ведь его убеждение в том, что единственным критерием для суждения о политике является соотношение целей и употребляемых для их осуществления средств, что целесообразная жестокость всегда оправдана, легко подвергалось и подвергается сомнению современниками. Тем не менее двадцатый век как нельзя лучше подтвердил и оправдал представления Макиавелли о власти, безнравственности политики, неизбежности государственной жестокости и насилия. Он стал примечательным по жестокости тиранической власти, а закон – лишь декларацией, формальностью, которая по логике вещей должна быть у любого цивилизованного государства.

Возникает вопрос о том, какого же непосредственное отношение государя к закону, если последний – это всеобщая справедливость, а государь, как мыслится, должен олицетворять собой жестокость? Для ответа на эти вопросы обратимся к самому Макиавелли: «жестокость хороша в тех случаях, когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности обращают на благо подданных; и плоха в тех случаях, когда поначалу расправы совершаются редко, но со временем учащаются. Но так или иначе, государь должен действовать в рамках закона, заранее предвидев все обиды, чтобы покончить с ними разом. Макиавелли уверен: «обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда». В таком случае «люди понемногу успокоятся, и государь сможет, делая им добро, постепенно завоевать их расположение». А тот, кто поступит иначе, «никогда не сможет опереться на своих подданных, не знающих покоя от новых и непрестанных обид». Более того, если государь хочет удержать в повиновении своих подданных, он «не должен считаться с обвинениями в жестокости», ведь «учинив несколько расправ, он проявит больше милосердия чем те, кто по избытку его потворствуют беспорядку». Именно от беспорядка, порождающего смерть и грабежи, страдает все население, в то время как от отдельных карательных мер лишь виновные.