Коллектив авторов - Толкование закона и права. Том I

Люди, как считает Макиавелли, непостоянны и неблагодарны, «склонны к лицемерию и обману, их отпугивает опасность и влечёт нажива». И «пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, но когда у тебя явится в них нужда, они тотчас от тебя отвернутся». Поэтому лучше, если народ будет находиться в постоянном страхе перед государем, так как «любовь плохо уживается со страхом», и в конце концов «худо придётся тому государю, который, доверяясь их [народа] посулам, не примет никаких мер на случай опасности». Вообще, «люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх. «Однако государь должен внушать страх таким образом, чтобы если не приобрести любви, то избежать ненависти». И как было сказано ранее, чтобы избежать последнего государю прежде всего нужно воздержаться от всякого посягательства на имущество своих граждан даже в рамках закона.

Стоит отметить, что нравственные и моральные критерии, лежащие в основе суждений по поводу вышеописанных явлений и неразрывно сопряжённые с законом, изменились в наше время: ведь по сути ни в одном сочинении, вышедшем из-под пера современных идеологов, мы не найдём ничего подобного установкам Макиавелли, где, как видится, сброшены все маски и покровы. Лицемерная драпировка для внешнего соблюдения общепринятых норм куда более характерна для нынешних проповедников культа насилия, чем для писателей эпохи Возрождения, что наводит на грустные размышления об извилистых путях нашей цивилизации. Интенсивность насилия в двадцатом веке в десятки раз выше той, в которой творил Макиавелли. А об уровне ханжества и лицемерия современной морали говорить и вовсе не приходится. Политические лидеры той же самой Италии в XX веке настолько изолгались в объяснении мотивов и целей своей античеловеческой деятельности, что даже та беззастенчивая лживость и лицемерие Александра VI или Цезаря Борджиа могут показаться нам детской забавой.

Оригинальность подхода Макиавелли к описанию самой загадочной сферы нашей жизни – политической власти – в том, что он ориентируется на рациональное научное описание жизни, освобождённое от религиозных догм и морализующих сентенций. Из этого можно сделать вывод о том, что его основным методологическим принципом была ориентация на практический опыт. В то же время ценностные ориентации, симпатии и антипатии, неутоленные страсти в сфере практической деятельности и общеитальянский сепаратизм – все это сплелось с рациональным, собственно научным анализом интересовавших Макиавелли проблем.

Именно через анализ человека, его страстей, желаний и страхов, предпочтений, воли и целей Макиавелли в «Государе» удаётся наиболее точно показать особенности его поведения в политической сфере. Уделяет он особое внимание его правосознанию и отношению к закону, как одному из самых важных составляющих политики в идеальном государстве. Действуя по законам политической жизни, человек постепенно обнажает свое истинное лицо: ведь по мысли Макиавелли все «правила» политической игры, взаимоотношений между властвующими и подвластными, а также внутри властвующих групп построены на дихотомии господства и подчинения, всесилии того, кто приобрёл орудие властвования, и бессилии того, кто его не имеет. Безусловно, все это деформирует обыденное поведение человека: ведь порой его решения в политических ситуациях колоссально отличаются от тех, которые он бы предпринял в обыденной жизни.

В развитии исторической мысли Никколо Макиавелли совершил поистине революционный переворот, написав произведение, в котором так объективно изложены все окружающие его исторические события, синтезированы историческая и жизненная правды. Именно так проблемы государства решает Макиавелли в «Государе», считая, что государь – это «форма», а народ – «материя», а «форма, подобная материи, не может быть совершенно противоположна ей». Главным, революционизирующим последствием деятельности Макиавелли является установление нового средневекового закона: исторический процесс, смена форм государств происходят не по желанию или фантазии людей, а под влиянием непреложных жизненных обстоятельств, под воздействием «действительного хода вещей, а не воображаемого». Именно поэтому подчинение закону, который по сути является естественным, неотъемлемым порождением государства – обязанность не только правителя, но и всех граждан государства. Государства, в котором власть правителя, независимо от республиканской или монархической формы правления, будет базироваться на жестокости, которая провоцируется окружающей Макиавелли реальностью, нежели его жестоким характером и неразборчивостью в выборе средств для повествования.

Так действительно ли личность Макиавелли была жестокой и беспринципной, бесчеловечной и безнравственной, как это приписывалось ему современниками и преемниками следующих эпох? Можем ли мы в таком случае воспринимать его «Государя» всерьёз, а правовые устои и законы «идеального» государства считать действенными и эффективными? Безусловно, да. Ведь Макиавелли отрекался от доброй лжи во имя жестокой правды, провозглашал абсолютистскую политику во спасение возрожденческой Италии, вопреки бессмысленным благоглупостям католических проповедников «любви» и «добра», ослабляющих её и способствующих иностранным захватам.

Макиавелли – лишь исследователь методов и сущности единовластия, которая, как известно, должна стоять на законных основаниях, а не пропагандист жестокости и лицемерия. Он – наглядный пример реалистического политика республиканского толка, пытавшегося познать общие законы политической жизни. Макиавелли предстает перед нами как социальный эксперт, советник, «врач» по политическим болезням, который в то же время не несет никакой ответственности за «болезнь», которая поразила государство. Главная его задача состоит в том, чтобы описать симптомы, установить правильный диагноз и дать совет избранному правителю о том, как поправить текущую политическую ситуацию. Особенность его как писателя в том, что он прямо ставит проблему, которая волнует его в данный момент и выстраивает понятийный ряд: цель – средство – результаты. Так, повествование Макиавелли представлено в виде простого инструктажа: если вы хотите свергнуть тиранию, то для этого годятся такие-то средства или, к примеру, если вы хотите «разложить» республику, то вам пригодятся такие-то инструменты.

С другой стороны, существование «антимакиавеллистов», обвинявших Макиавелли в том, что именно он является учителем тиранов, учит их вероломству, лицемерию, насилию и убийствам, – подводит нас к мысли о двойственной натуре писателя. Писателя, который, к примеру, считает человека изначально плохим, но в особых условиях допускает достижение им высшего вида героизма или ратует за нового человека, но считает, что этот же человек как отдельная социальная единица должен быть подчинен интересам государства. Скорее всего, главная задача читателя в таком случае должна состоять в том, чтобы смириться с тем, что некоторые элементы в концепции Макиавелли не могут быть практически воплощены в наше время, эпоху, которая радикально отличается от эпохи писателя. «Макиавеллизм» автора «Государя» объясняется еще и тем, что он стремился к отысканию реальных путей к независимости и усилению Италии, преследуя прогрессивные для своей эпохи цели, что никак нельзя сказать о современных государственных практиках «макиавеллизма».