Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Перетопчимся на таком моменте как сокрытие или уничтожение улик, предвосхищая упрёки в подстрекательстве к противоправным действиям. Обвинители культивируют претензии к стороне защиты, что та препятствует нормальному ходу расследования, в частности, путём пресечения доступа к доказательствам. Подобные аргументы мы можем услышать, например, при рассмотрении вопросов о применении меры пресечения, причём в предположительном уклоне: обвинямый может помешать расследованию. И в судебных прениях при рассмотрении существа обвинения громогласно заявляют о тех же препятствиях. И суд принимает такие аргументы в ущерб обвиняемому. Да, существует и уголовная ответственность за противодействие мусорам. Но вся фишка в том, что для таких претензий необходимо существование таких условий, как объективная известность мусорам о наличии, содержании и местоположении конкретного материала, официального признания статуса «доказательство» за этим материалом, охраняемость носителя сведений с тем же признанием его статуса, а также очевидная известность этих обстоятельств «нарушителю» – тому, кто посягает на эти сведения с целью их вывода из следственного оборота. При отсутствии хотя бы одного из этих признаков любые претензии абсолютно беспочвенны. Таким образом, не может быть расценено как давление на свидетеля какое-либо влияние на человека, ещё не привлеченного свидетелем к участию в деле, но лишь полагаемого таковым позднее. Следуя вышеуказанной логике, мусора в качестве противодействия следствию, как сокрытие доказательств расценивают и молчание самого обвиняемого, который тем самым не предоставляет мусорам важные доказательства – свои показания. А если обвиняемый порешит себя? – вот, падла какая, он же уничтожил себя, как источник, уничтожил этим и доказательства (его потенциальные показания)!

А когда обвиняемый изменит показания, то следует привлечь его к ответственности, ведь он, подонок, испортил доказательства (показания)!

В исконном понимании «нормальный ход расследования» означал только активные, в рамках дозволенных правил и полномочий действия мусоров следственно-процессуальной направленности в целях достижения объективных и справедливых выводов и решений. Что касается процесса доказывания, то это всегда выражалось лишь в собственных действиях мусоров по отысканию и использованию доказательств: что нашёл, то и съел. Этот ход и понимался нормальным. Соответственно и «препятствиями» для такого «нормального хода» могли считаться лишь активные противодействия обвинительному доказыванию. Например, мусор точно знает, что некто владеет документом, требует его выдачи, а этот Некто отказывается выдать, прячет или уничтожает бумагу. Однако к настоящему времени мусора вконец оборзели. Нормальным ходом расследования они считать стали наличие таких условий, когда им не только не создают препятствий, но и искренне содействуют все без исключения субъекты, кто имеет сопричастие к важному доказательству. Вне зависимости от осведомлённости самих мусоров о наличии и источнике таких доказательств. Отсюда и препятствием предлагают они считать и пассивное умолчание со стороны носителей и источников доказательственной информации, вплоть до недоносительства овцы на самое себя. Нечто подобное, но уже в открытой форме мы можем наблюдать в практике англосаксов. Там подвергают жесточайшему шельмованию и уголовному преследованию любого, кто хотя бы мог знать, но вовремя не заявил о криминальных уликах. Даже близких родственников не оставят в покое. Гарантии «не свидетельствовать против себя и своих родственников» последовательно вышибаются из сознания масс. Скоро и нас к такому приведут. Это сладкая мечта мусоров – поголовная ссученность населения.

Нов реальной системе прав и гарантий ты не связан обязанностью, получив предмет или информацию, беречь её или передавать кому-либо, тем более отсылать в мусарню. Как и нет обязанности твоей разглашать ставшими тебе известными сведения, поднимать на поверхность любые, тобой обнаруженные «вещдоки» и документы. Помнишь, мы говорим о сведениях и предметах, которые ещё не признаны доказательствами, и которые не известны стороне обвинения и суду (знания и мнение потерпевшего не принимаются в расчёт) как перспективно значимые. Тем более до возбуждения дела и начала расследования. Например, известные тебе чьи-либо устные или письменные сведения до времени расследования ещё не являются показаниями или «иным документом», а значит, отсутствует состав деяния как за их ложность так и отказ от их дачи (подачи). Также как и любые протокольные сведения, хотя и облачённые в форму следственного производства, но не имеющие отношения к твоему делу на данный момент, – и такие не являются доказательствами в этот же период по конкретно твоему делу.

Мало получить доступ к доказательственным сведениям, их нужно ещё суметь сохранить (сберечь). Сбережение – протяжённая во времени процедура, никакими сроками не ограниченная. Это может быть и пассивная деятельность в виде неприкосновенного удержания, длящаяся годами. Такой срок определяет сам хранитель по мере надобности наличия и целостности. Срок хранения заранее не оговаривается конкретным временем, периодом, но обусловлен наступлением определённых событий и условий. Чаще всего это связывают с пригодностью доказательства и нуждой в нем для производства, сообразно целям (средство доказывания), возможностями сохранения (неустойчивость состояния), или наоборот, в связи с вредностью и никчёмностью.

Сохранение по природе своей направлено на длительное удержание существа, первозданных качеств и свойств доказательств, на обеспечение их стабильного состояния и процессуальной пригодности. Это обеспечивается комплексом специальных мер по сохранению источников доказательств, как носителей сведений. Сохранность источника позволяет сохранить и саму информацию в её исконном виде. Со слов китайских конструкторов вечного двигателя: «ничто не вечно под Луной», кроме постулата, что «ничто не вечно под Луной». Это верно – в нашем плятском мире всё изменчиво, смертно и пагубно, а к чудесным консервантам доступа не имеем. Мы с тобой, курсант, стареем с рождения, свидетели дохнут как мухи, рукописи горят, коррозия жрёт металлы, продукты тухнут, материя ветшает, склероз забивает мозг. Короче, положиться на одно лишь наличие источника мы не можем. Та же фигня, как с баблом: вначале проблема их добыть, а упало в карман – проблема его сохранить.

Когда мы говорим о «комплексе специальных мер», то имеем ввиду те методы и способы, что выработаны практикой, как оправданные опытом, многие из которых предписаны Законом. Знающий эти системные правила, конечно, предпочтёт их употребление, и только второй очередью может прибегнуть к новшествам, в том числе и по своей придумке. Ты же, например, не будешь «изобретать велосипед», когда решишь принять меры по сохранения первозданной красоты своей тёлочки, не станешь, допустим, рубить её на куски и хранить её в морозильной камере, следуя новой идее эффективности такого метода. Нет, ты разумно прибегнешь к уже испытанному и надёжному средству, последуешь обычаям и завету предков: попользовался тёлочкой, закатал её в бочку с уксусом, понадобилась опять – достал, вымочил, употребил; тёлочка свежести не потеряла, и ты – бондарь хоть куда. (Фу, какие вульгарные сравнения?! А если это прочтут женщины…, а если это прочтёт моя мама… или дети?).