Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Но возможно и ограничиться имеющейся ситуацией под зонтиком всё той же ПН и с простым заявлением о недостоверности и неразрешимости проверки должной. Это твои доводы должны мусора опровергать, и обвинитель должен изначально представлять по указанного состояния свидетельствам основания благонадёжности источника. Разворачивай ёжиков в обратную сторону, курсант. Опровергать с представлением оснований (доказательств) – прямая обязанность мусоров. Допустим, ты сам или какой свидетель указываете, что умерший (безвестно пропавший) гражданин после допроса тебе (свидетелю) сообщил, что он был вынужден солгать, оговорить тебя или переврать обстоятельства на допросе, был бухой или с похмелья, заставили, обманули его. Посредством таких доводов порождаются сомнения. А как их опровергнуть. Первоисточника-то тю-тю. Вызвать допрашивавшего следака для выяснений обстоятельств допроса? Но разве может такой свидетель представить гарантии сознательности и совестности действий другого в прошедшем времени. Так ещё под вопросом доверие к самому следаку, когда обсуждением затронуты и факты нарушений порочности действий и с его стороны.

Или припомним понятых. Они также принимаются в качестве источников доказательств. Они же участвуют в следственных действиях и способны влиять на содержание и качество доказательств, получаемых при их прямом участии. Влияние проявляется, когда понятые подтверждают или не подтверждают правильность следственных действий по соответствию их текстовому описанию в протоколах, когда вносят замечания и дополнения. Как по окончанию действий, так и при последующей проверке, участвуя уже свидетельствами своими. Берусь утверждать, что участие понятых по множеству дел и сл. действий или фиктивны ввиду вымышленности, или сопровождается привлечением промусорённых типов: зависимых лиц, знакомых да из «союзных» структур, из числа нариков и бомжей. Объективность, а значит достоверность сведений от таких понятых крайне сомнительны.

Достоверность таких источников как документы и вещественные доказательства обусловлена подлинностью и сохранностью изначального состояния. Другое условие – известность авторства доказательства, если оно – плод деятельности человека.

Присел должностной человек на пенёк, лизнул пирожок, издал документ.

Чуть погодя передумал тот документ, содержание сведений в нём подправил и в таком виде издал обновку взамен прежнего. При этом документу оставлено прежнее название и регистрационные данные, втиснуты те же подпись, печатка, даты издания и составления. Вот головосъёпка: который их двух документов подлинность, а который – подлость?

Бывало так, что обнаружишь в деле материалец, где сведения в твою пользу могут толковаться. Заикнёшься о таком с надеждой о лучшем, гля, а через краткое время, бля, в том же месте дела уже вроде тот, а по суди другой, правленый акт красуется. А по вопросу головосъёпному отвечаю: подлинным является первый, ну, тот, что первым родили. Всякие остальные – то либо дополнения (изменения), либо подложка чистейшей воды. Коли подтвердятся обстоятельства первоиздания и натурально обнаружен будет первенец, хотя бы визированной копией его, такой и следует обращать как подлинник. Любой, изданный позднее, в отсутствие промежуточных решений об отказе от первого или о внесении в него изменений – такой подлежит дисквалификации. А нефиг было вприсядку выпечку лизать. Хотя… блин, и второй документ – тот тоже подлинник в своём роде, да только ничтожен он из-за фальшивой производности. Хреновый такой подлинник.

Подобная эквилибристика сведениями и материалом сплошь и рядов в нашем судоскотстве. Состряпав акт, запротоколировав свидетельства, легавые через какое-то время вдруг обнаруживают его ошибочность, несоответствие действительным усмотрением или новым обстоятельствам по делу, они вдруг выясняют вредность документа, а то и их совокупности в свете текущей позиции. Или вред не обнаруживается в связи, например, с утратой документа. Это совсем недавно для таких каверз взят на вооружение безобразный приём, когда прежний издатель через спец-его-допрос наглейшим образом ссылается на «технические ошибки» при составлении документа, уточняет его, и с помощью таких вот показаний фактически заменяют суть бумаги по любому его разделу. Но для условий, когда сопутствующие документу другие материалы (где имеется перекрёстная ссылка на информацию по документу) и сам документ ещё не переданы в «чужие» руки, мусорами облюбована иная беспардонность. Документ правят той же падлючей рукой и тех. средствами, переиздают и, в порядке дикой подмены, изымают прежний из материалов. А на его место новёхонький впендюривают (чуть не вырвалось оскорбительное «с-суки!»; но я сдержался).

Несколько осложнит потенцию мусоров ситуация, когда требующий правки документ запущен в глубокий делооборот, перекочевал во власть иных органов и лиц. Тогда заинтересованное в правках лицо может обманным способом добиться доступа к соответствующим материалам с этим документом. Так поступят, если заранее не рассчитывают на взаимопонимание и отзывчивость держателей документа, и полагая, что новый владелец зассыт ввязываться в аферу с перспективой личной ответственности. Однако, доступность возможно обеспечить и «законным» путём. Это путь возврата материалов первому предшествующему владельцу под благовидным правовым поводом. Повод и основания (мнимые) для этого обеспечиваются, например, порядком возвращения судом материалов дела прокурору (ст. 237 УПК), а прокурором следователю (ст. 221.1.2 УПК), а и от одного следака другому (37.2.12, 39.1.1 и 11 УПК). Фактические основания для таких и подобных вариаций придумываются до легко и изящно. Особое лицемерие – когда основанием указывают благой почин: необходимость блюсти Право на защиту.

Ну, к чему такие условности, господа! Естественным, предпочтительным и традиционным будет условие дружественности структур, их взаимопонимания и согласия при общем решении о доступе, обменах и передачах.

Практически невозможно осуществить подлог при утрате документа или при его нахождении визированной формой в лагере независимых или противостоящих субъектов, например, в твоих руках. Понятно, здесь мундиро-мантные негодяи оказываются под угрозой разоблачений. Но и в таких ситуациях мусора с детской непосредственностью делают попытки внедрить новую бумагу, божась именно в её оригинальности, дескать, ошибочка и техническая запарка вышла: вот он, правильный, а тот – брак, экземпляр с опечатками, который в канцелярской путанице мимо корзины втесался среди бумаг. Так ведь и такой лепет канает, принимается убедительным и достаточным доводом в вышестоящих инстанциях. Как не поверить, когда кровное дитя брешет? Святое дело.