Максим Божко - «Слепая зона» правового конфликта: о чем не знают те, кто хочет ыиграть суд

Проиллюстрируем это положение на примере следующей ситуации.

Налоговый орган провел проверку, по факту которой было возбуждено уголовное дело. В этом случае можно оспорить действия налоговых органов в арбитражном суде и признать их незаконными, чтобы потом представить решение арбитражного суда в уголовном процессе по этому делу для подтверждения невиновности своего подзащитного. Или наоборот. Налоговые органы могут взять протоколы допросов из уголовного процесса и принести их в арбитражный суд. Если судья последнего, опираясь на эти документы, признает налогоплательщика незаконно уклонившимся от налогов, налоговые органы могут отправиться с этим решением обратно в суд общей юрисдикции и использовать его для подтверждения вины гражданина.

Таким образом, два параллельных процесса по одному делу «кольцуются», и разорвать их очень трудно. Суды ссылаются в своих решениях друг на друга, и доказательства принимаются как неоспоримые, хотя по факту ни в одном из судов они как следует и не проверялись.

Еще более изящная концепция состоит в том, чтобы любые спорные факты, которые могут сыграть не в нашу пользу в данном процессе, уводить в иные пространства. Это поможет максимально снизить негативное влияние в случае их «проигрышности» или, напротив, укрепит нашу позицию, если в другом процессе будет доказана их состоятельность.

Так, например, не секрет, что в компаниях документы нередко подписывают друг за друга — до тех пор, пока партнеры не поссорятся. А когда конфликт уже разбирается в суде, самое время вспомнить, что́ на самом деле и кем подписывалось, и назначить экспертизы, которые подтвердят либо опровергнут наши предположения. При этом всегда есть вероятность, что результаты экспертизы сыграют нам на руку — например, в случае подлинности подписи оппонента под документом. А может, наоборот: покажут, что подпись поставлена не им, и этот нюанс негативным образом скажется на всей нашей, до этого вполне обоснованной, позиции.

В подобной ситуации имеет смысл инициировать отдельный судебный процесс, для того чтобы там апробировать спорный документ. Тогда при негативном сценарии мы не сможем его использовать в первом процессе, а при удачном стечении обстоятельств еще больше укрепим свои позиции с его помощью. Главное здесь — снизить риск дурного влияния спорного документа на дело, которое в целом выигрышное.

Может показаться, что плохие и «токсичные» факты в любом случае вредны — независимо от того, в каком процессе они выявлены и установлены. Между тем в реальности чем дальше они отстоят от хороших и полезных фактов, тем лучше: сложенные в корзину одного процесса, они создают большее фоновое влияние на восприятие ситуации, чем размещенные отдельно.

Любое правовое пространство имеет свои правила организации, и на пересечении их существует немало трудностей.

Так, судьи и адвокаты, которые специализируются на уголовных делах, мыслят совершенно особым образом. Прекрасно разбираясь в общеуголовных статьях (где дело касается разбоя, наркотиков и убийств), они склонны принимать спорные решения по экономическим преступлением. Это становится серьезной проблемой, когда делу по какой-то причине невозможно дать грамотную оценку в гражданском процессе и ситуация рассматривается с позиции уголовной статьи.

Таковы, например, ситуации с так называемым техническим кредитованием с целью сокрытия «дыры в балансе», чтобы не создавать резервы и не портить отчетность. Обычно оно выявляется при банкротстве кредитных организаций. Нельзя сказать, чтобы «техническое кредитование» было законно, но это и не хищение средств, и не вывод активов. Эти действия часто продиктованы стремлением банка улучшить свое положение в глазах регулятора, однако на практике, как правило, квалифицируются органами следствия как хищение. И только слаженная работа адвокатов-цивилистов и криминалистов может хоть как-то облегчить участь собственника такого банка, который по факту мог и не знать вовсе о данных действиях, совершаемых менеджментом.

Доказать свою правоту там, где работают люди, мыслящие в уголовно-правовом формате, проблематично. Зачастую специалисты, хорошо разбирающиеся в уголовном праве, в ситуации, когда речь заходит о зачетах, сделках, векселях и прочем, видят преступление там, где его на самом деле может не быть, и наоборот — не обращают внимания на откровенные несостыковки, если они «красиво» прописаны и оформлены и особенно если они «освящены» решением суда по гражданскому либо арбитражному делу.

Например, если написать решение единственного акционера, можно сменить гендиректора в любом акционерном обществе, просто обратившись к нотариусу (который по закону не обязан требовать выписку из реестра акционеров). А сменив гендиректора, можно получить контроль над деньгами и начать совершать разного рода сделки. Кроме того, можно принять решение о реорганизации общества, превратив его из акционерного в общество с ограниченной ответственностью, и уже вполне законно стать его единственным участником.

Хотя все в данном примере нарочито преувеличено и даже противоречит здравому смыслу, по факту в такой ситуации все сделано с формальным соблюдением частноправовой нормы. Нарушается здесь именно уголовно-правовая норма, так как имела место фальсификация решения единственного акционера, о чем ни нотариус, ни регистрирующий орган могли не знать. (Вообще, такие «финты» невозможны без содействия нотариусов либо являются совсем уж случайными совпадениями, в которые автор не верит по определению.)

И наконец, обязательно стоит учитывать, что ни одна из дверей ни в одно из существующих пространств не будет открыта вечно. Как по мере взросления нам становятся неинтересны или недоступны те или иные пути, шаги и решения, так и по мере развития конфликта все постепенно меняется, и то, что могло бы решить нашу проблему в начале, со временем вспоминается лишь как упущенная возможность.

Одна из компаний взяла кредит, который был обеспечен поручительством физических лиц и залогом недвижимости. Когда компания оказалась неспособной платить по кредитам, банк обратился в арбитражный суд с иском о взыскании с нее денег, а затем — и о ее банкротстве.