Евгений Ищенко - 101 миниатюрный детектив

Тут за меня вступился тот, который постарше: «Не видишь, трясется она, как овечий хвост. Не пугай, все выполнит. Куда ей деваться?» И ко мне обратился: «У тебя в шкафу дело и пакет, а в нем бриллиант в сафьяновой коробочке. Ты его оттуда вытащи и нам передай. Только и всего!»

Я ответила, что не успею этого сделать, как меня тут же арестуют. И им несдобровать.

«Арестуют, если по-глупому украсть, а надо мозгами пошевелить. На другого человека подозрение наведи. Лучше всего — на начальство. Оно выкрутится. Мы тебе заплатим и за это. Иди, возьми алмаз и спрячь. А вечером мальчик домой к тебе придет, корзину с фруктами принесет. Ты камень затолкай внутрь переспелого граната, он на дне будет лежать, а коробочку мальчишке отдай, как знак, что все сделано.

Завтра утром твоя мать пусть найдет в гараже шофера большой американской машины, на которой фрукты из сельхозартели в другие города возят, и попросит, чтобы он передал корзину по дороге твоему знакомому. Ее наш человек возьмет. В корзине под гранатами для тебя деньги будут, много денег — тебе за три года столько не заработать. Потом еще два мешка муки-сеянки получишь и пуховый платок. А откажешься или донесешь, — берегись! Кинжал у него острый, — он кивнул на своего дружка. — Выбирай! Нас послушаешь — хорошо жить будешь, нет — на тот свет отправишься и маму с дочкой с собой прихватишь».

Я и про обед забыла. Вернулась в прокуратуру как во сне. Осторожненько пакет вскрыла, коробочку — в ридикюль, а потом расписку напечатала и подписала за Николая Кузьмича. Вечером ее в дело сунула и отнесла Сергею Петровичу. Все гладко сошло. В первые дни волновалась, уговаривала себя — никто, мол, не пострадает: у спекулянтов столько добра изъяли, подумаешь, один камень. Следователя, Сергея Петровича, обвинить не за что, меня выручит расписка, а на прокурора никто плохого не подумает. В крайнем случае решат, что он по рассеянности потерял драгоценность.

Маслову осудили. Николай Кузьмич постепенно оправился от болезни и ушел на пенсию. А молодой следователь, вы, наверное, уже догадались, что его фамилия была Миронов, с тех пор мечтал найти бриллиант, похищенный и по его вине. Теперь понимаете, почему мне так важно было удостовериться, что найден именно «Визирь»?

Старому ювелиру не терпелось узнать, как бриллиант снова очутился в руках Миронова.

«Некоторые детали я опущу, — начал Сергей Петрович, — но об основных моментах сказать можно. Те люди, которые завладели алмазом, оказались дезертирами. Они ходили в подручных у матерых уголовников, проживали под чужими фамилиями в частном секторе. Один квартировал в пристройке, а две соседние комнаты снимала эвакуированная семья часовых дел мастера. Во время облавы преступник, захваченный врасплох, начал отстреливаться, но был убит. Маслова опознала в нем того, кто угрожал ей кинжалом. Бриллианта при нем не оказалось.

После победы над фашистской Германией семья часовщика вернулась в родные места. Через несколько лет они получили новую квартиру, а когда размещали вещи, хозяин решил почистить старинные настенные часы, побывавшие с ними в эвакуации. Вынув механизм, он обнаружил за циферблатом потертую сафьяновую коробочку, а в ней — крупный бриллиант. О находке он счел за благо сообщить, куда следует, так как догадался, кто его туда засунул. Вот такая история приключилась с “Визирем”».

В поле зрения Ираклия Андроникова, знатока и исследователя творчества М. Ю. Лермонтова, попал портрет молодого человека, несколько похожего на поэта. Портрет был известен под названием «вульфертовс-кого» — по фамилии его владельца В. К. Вульферта. Для проверки своего предположения И.Л. Андроников обратился в Криминалистическую лабораторию Академии наук СССР, где работал известный криминалист профессор С.М. Потапов.

Портрет и миниатюру, написанную в 1840 году художником П.Е. Заболотским, на которой поэт изображен в таком же ракурсе, сфотографировали в одном масштабе. Затем диапозитивы совместили, и поскольку при взаимном наложении изображения в основном совпали, профессор Потапов высказал мнение, что «доставленный тов. Андрониковым портрет масляными красками представляет собой один из портретов М.Ю. Лермонтова».

Когда появились новые, более совершенные методы отождествления личности по ее изображению, лицо человека, запечатленного на «вуль-фертовском» портрете, повторно исследовали эксперты Н. С. Полевой и Р.Э. Эльбур. Они применили более точный метод графических идентификационных алгоритмов. Он состоит в том, что на изображении выделяют особенности человеческого лица, которые кодируют системой точек-ориентиров. Точками обозначают вершины наружных и внутренних углов глаз, переход лба в переносицу, центр основания носа, вершины наружных углов рта и так далее. Они достаточно устойчивы, их совокупность у каждого человека своя. Путем специального графического построения эти точки разных изображений преобразуются в ломаные линии — определители, которые и сопоставляются между собой.

Для большей надежности Н. С. Полевой и Р.Э.Эльбур построили линии-определители с шести разных портретов М.Ю. Лермонтова, написанных художниками в различные годы его жизни, двух рисунков, запечатлевших поэта на смертном одре, а также «вульфертовского» портрета. Линии-определители бесспорных изображений Лермонтова совпали, а вот определитель «вульфертовского» портрета имел иной вид. Значит, художник рисовал кого-то другого.

Почему же ошибся профессор Потапов? Может быть, метод фотосовмещения ненадежен? Не будем спешить с выводами. Дело в том, что тогда он только разрабатывался, теперь же в сочетании с другими методами портретной идентификации дает вполне надежные результаты. Этот метод и сейчас помогает раскрывать загадки рисунков, фотографий, портретов, других изображений, а потому широко используется отечественными и зарубежными криминалистами.

Кто не любит музыку гениального русского композитора Петра Ильича Чайковского! Поклонники его таланта высоко ценят, в частности, виолончельные «Вариации на тему рококо». Невероятно, но к возрождению истинного звучания этого произведения криминалисты имеют самое непосредственное отношение.

Впервые «Вариации.» исполнялись в Москве 18 ноября 1877 года в третьем симфоническом собрании Русского музыкального общества. Однако уже тогда прозвучала музыка, весьма далекая от оригинального замысла, потому что профессор Московской консерватории В. Ф. Фитценгаген, которому П.И. Чайковский «Вариации.» посвятил, отредактировал произведение по своему вкусу.