Ефим Курганов - Нелепое в русской литературе: исторический анекдот в текстах писателей

Обратите внимание: Бахтин сделал оговорку, что жанровые перевороты случались, конечно, и раньше, но в таких грандиозных масштабах и с такими последствиями, которые изменили весь вид литературы, случилось впервые именно с романом.

Однако характер нынешней литературной ситуации убеждает, что дело тут вовсе не в романе как таковом и в каких-то его особых преимуществах, а в некоем конце литературного развития.

Судите сами. Сейчас анекдотизируется не только сам былой владыка роман, но и повесть и рассказ подвергаются анекдотизаии, как в пору становления романа романизировались другие жанры. А, например, в XIV–XV веках в итальянской литературе явно шел процесс новеллизации.

Нынче, как я убежден, анекдотизируется сам роман. Судя по всему, идет процесс кристаллизации нового жанрового костяка литературы.

Тип уходящей, распадающейся ныне литературной системы определил в свое время появление романа. А тип строящейся на наших глазах новой системы определяет вырвавшийся из подполья (или, по крайней мере, из периферии) анекдот.

Конечно, окончательные выводы пока делать рано, но наметить складывающуюся тенденцию, кажется, уже можно, ибо она проявилась к настоящему времени достаточно выпукло.

В нынешней литературе во многом действует закон анекдотического эпоса, закон свободной циклизации отдельных дискретных сюжетов. Принцип целостного большого полотна на данном этапе литературного развития как будто изживает себя. Активно работает принцип раздвижной рамы, когда можно добавлять одни эпизоды или убавлять другие.

Анекдот – свободный жанр, и он принес с собой свободу. И еще анекдот всегда есть отдельный случай, что как раз и делает сейчас погоду.

Каждый случай самоценен, каждый бросает свой особый отсвет на всю картину. Микросюжет побеждает большой сюжет, что как раз и объясняет самую возможность активного и мощного наступления анекдота. При этом нельзя сбрасывать со счетов и вот еще какое обстоятельство.

Именно теперь чрезвычайно перспективна малая динамичная форма. Она как нельзя лучше соответствует максимально убыстрившемуся темпу нашей жизни.

Роман стал неконкурентоспособен, а вот структура анекдота оказалась очень своевременной.

В анекдоте всегда маркированы начало и конец текста. Середина не очень важна, часто ее просто нет. Более того, начало и конец анекдота зачастую противостоят друг другу, и тогда из их столкновения анекдот, собственно, и рождается:

– Каким образом ушиблен у тебя, братец, глаз?

– Не образом, а подсвечником, за картами [188] Измайлов А. Е. Собр. соч.: в 2 т. Т. 2. СПб, 1849. С. 438. .

В романе же, наоборот, главное – середина; начало же и конец нередко имеют чисто формальное значение. Более того, роман начинается с середины; точнее, с какого-то одного отрезка жизни, который в силу ряда причин был выбран как система отсчета событий.

Начало романа – это просто толчок к последующему движению. Конец же часто приходится обрывать; напомню наблюдение В. Г. Белинского:

Что же это такое? Где же роман? Какая его мысль? И что за роман без конца? Мы думаем, что есть романы, которых мысль в том и заключается, что в них нет конца, потому что и в самой действительности бывают события без развязки [189] Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: в 13 т. Т. 7. М.-Л., 1955. С. 469. .

Роман – это ведь некое бытие, параллельное реальной действительности. И поэтому у него не может быть настоящего конца (если это, конечно, не детектив), как и не может быть настоящего начала.

Роман – это движение, это процесс, это та середина, которой часто нет в анекдоте. И вхождение читателя в роман есть именно вхождение в некий процесс. Поэтому большой романный сюжет на самом-то деле весьма условен, и в принципе совсем не он определяет единство романного текста. Это понял еще Лев Толстой и экспериментально попытался показать в поздних своих вещах (например «Фальшивый купон»), что можно обойтись и без общего сюжета.

Так или иначе, но традиционная романная структура в наши дни во многих отношениях оказывается задвинутой в тень. Сама собой назрела ситуация, о которой мечтал когда-то Гюстав Флобер:

Что мне кажется прекрасным и что хотел бы я сказать – это книга ни о чем: книга без всякой внешней опоры, которая держалась бы сама собой, внутренней силой своего стиля, как держится в воздухе земля, ничем не поддерживаемая [190] Письмо Гюстава Флобера к Луизе Колэ // Цит. по изд.: Грифцов Б. А. Теория романа. М., 1927. С. 20. .

Сейчас налицо, мне кажется, отказ от единого внешнего стержня, от большого развернутого сюжета. На самом деле в этом нет ничего страшного, просто все привыкли считать большой сюжет главным атрибутом романа. А он, как выясняется, вполне может обойтись и без этого.

Что же случилось с романом после того, как внешний стержень текста вдруг оказался не очень-то и нужным, стал мешать, когда выяснилось, что роман вполне может функционировать и без большого сюжета?

Когда возобладала тенденция насыщения текста мириадами микросюжетов, это, несомненно, стало только обогащать роман. Однако инерционный взгляд на немыслимость существования романа без большого сюжета привел к тому, что новые явления в романе стали восприниматься как аномалия, как деградация жанра. Между тем, если с самого же начала попытаться беречь и холить эти новые явления в романе, то жанр, может быть, не только выживет, но и возродится. При этом мощная прививка анекдота неизбежна. Тем более что это все равно уже происходит.

Роман с самого своего возникновения оказался формой крупной, а с возрастом становился все более неподвижным. А анекдот всегда был жанром бродячим, мобильным, склонным к быстрым перемещениям, способным к проникновению в объемные тексты и закреплению в них.

Как только роман стал отказываться от большого сюжета, тут же начала происходить анекдотизация жанра. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Анекдот (этот жанр-бродяга, жанр-паразит) и прежде уже проникал в романы («Мертвые души», например). Да, происходило это спорадически, но случаи все же были.

Итак, началась анекдотизация романа. Но при этом он отнюдь не рассыпался, не обвалился, хотя разного рода тревожные ситуации то и дело возникают. Нет причин считать, что с освобождением романа от большого сюжета под угрозой оказалась сама художественная специфика жанра. Конечно, анекдотизация романа сулит некоторые опасности, но она же обещает и возрождение жанра. Роман может погибнуть из-за анекдота, не справившись с массированными атаками жанра-паразита, но может и возродиться, и во многом тоже из-за анекдота.

В свое время П. Н. Медведев (а может, и сам М. М. Бахтин?) решительно развел анекдот и роман, отдав при этом все преимущества роману: