Коллектив авторов - Мама, у меня будет книга! Как научиться писать в разных жанрах и найти свой стиль

«И он прошел четыре ступеньки вниз, в самый подвал, – сердце, теплый бьющийся молоточек, ушло у него в пятки, волосы на затылке встопорщились, глаза горели, а руки были ледяные, – уверенный, что вот сейчас дверь подвала распахнется сама собой, закрыв белый свет, проникающий из кухни, и потом он услышит ЕГО, нечто похуже всяких комми и убийц на свете, хуже, чем японцы, хуже, чем варвар Аттила, хуже, чем что-либо в сотне фильмов ужасов. ОНО ползает где-то в глубине подвала – он слышит рычание в доли секунды, перед тем, как ОНО набросится на него и выпустит ему кишки». (С. Кинг «Оно»)

Сегодня хоррор – признанное в западной литературе направление, и его элементы заимствуются уже литературой внежанровой. «Лучшие хорроры <���…> заставляют нас размышлять, сталкивают нас с идеями, которые мы бы скорее проигнорировали в реальной жизни, и испытывают на прочность наши предрассудки. Хоррор напоминает нам, что мир не такой безопасный, каким кажется, и что немного здоровой бдительности никогда не помешает», – отмечает литературовед Элизабет Барретт.

Уверены, что хоррор из нашей подборки как нельзя лучше иллюстрирует этот тезис.

Для рассказа ужасов характерны два свойства:

✓ ужас обычно воплощает конкретный объект или персонаж (доска «Уиджи», демонический младенец, проклятая книга и пр.);

✓ опасность в ужасах не всегда носит сверхъестественный характер: в «Хэллоуине» Джона Карпентера источником ужаса является сбежавший из психиатрической лечебницы маньяк.

При этом в рассказе жанра хоррор нас пугает вовсе не сам монстр, созданный воображением писателя, а то, что подразумевает само его существование. Нас пугает не вампир, а факт, что это существо двойственной природы: мертвое и живое одновременно, неведомая тварь, которой удалось пересечь священные для человеческого разума границы жизни и смерти и остановиться у пограничного столба. То, что ни одному другому существу сделать не дано.

Пугают не клишированные трупы и щедро разлитая по полу кровь и вовсе не злодеи с мрачными репликами:

«– Твое колдовство надо мной разрушено. Я больше не буду на тебя работать. Сарабет тряхнула гривой волос и рассмеялась: – Я сама решу, что ты будешь делать, Катрин.

– Нет, – сопротивлялась Катрин. – Ты использовала меня двадцать лет, Сарабет. Двадцать лет ты держала меня здесь, как в тюрьме, заколдовав. Но сейчас я использую эту дьявольскую кровь, чтобы спастись от твоей власти.

Сарабет снова рассмеялась:

– Ты не исчезнешь, дура. Все вы сейчас должны умереть. Все вы». (Р. Стайн «Дьявольская кровь»)

В хорошей истории ужаса, по мнению Лавкрафта, «должна быть ощутимая атмосфера беспредельного и необъяснимого ужаса перед внешними и неведомыми силами; в ней должен быть намек, высказанный всерьез, как и приличествует предмету, на самую ужасную мысль человека – о страшной и реальной приостановке или полной остановке действия тех непреложных законов Природы, которые являются нашей единственной защитой против хаоса и демонов запредельного пространства».

Часто дело оказывается даже не в монстре, а в том, что нам неизвестна природа происходящих явлений. Никогда не стоит отдергивать ширму. В отличном кинохорроре It Follows Смерть преследует героиню после случайного секса, при этом появляясь в неожиданных местах в образе бездомных старух, клоунов, детей. Что их преследует и почему – герои не понимают, но при этом зритель остается в напряжении до конца фильма. Половина харизмы кинговского Пеннивайза в том, что мы не понимаем, ЧТО это, при этом оно маскируется под обычного клоуна, разве что время от времени приговаривает странную фразу: «Мы все летаем здесь внизу». Мелкие странности, необъяснимое – главная черта хорошей мистики, что ведет нас к еще одному выводу – пугают самые обыкновенные вещи, приправленные щепоткой таинственного.

В одной из своих лекций писатель Дмитрий Быков вспомнил рассказ Кинга, где герой каждый день видит в туалете на работе одни и те же кроссовки на полу кабинки, словно там каждый раз находится один и тот же мужик. В истории перевала Дятлова, по версии Быкова, самое жуткое – не описание следов на снегу, а подробная опись вещей туристов, которые шли навстречу своей гибели. В одном из поэпизодников по Петрушевской в подземном переходе открыт ларек с развешанными черными пальто – главным элементом рассказа. Что они там делают, непонятно, зато нагоняет на читателя жути. В рассказе «Ужас» Набокова нас пугает реакция героя на вроде бы простую вещь – профиль возлюбленной:

«Это такой пустяк, это так мимолетно: вот мы с нею одни в ее комнате, я пишу, она штопает на ложке шелковый чулок, низко наклонив голову, и розовеет ухо, наполовину прикрытое светлой прядью, и трогательно блестит мелкий жемчуг вокруг шеи, и нежная щека кажется впалой, оттого что она так старательно пучит губы. И вдруг, ни с того ни с сего, мне делается страшно от ее присутствия. Это куда страшнее того, что я не сразу почувствовал ее на вокзале. Мне страшно, что со мной в комнате другой человек, мне страшно самое понятие: другой человек. Я понимаю, отчего сумасшедшие не узнают своих близких… Но она поднимает голову, быстро, всеми чертами лица, улыбается мне, – и вот от моего странного страха уже нет и следа. Повторяю, это случилось всего только раз, это тогда мне показалось глупостью нервов – я забыл, что в одинокую ночь, перед зеркалом, мне приходилось испытывать нечто очень похожее».

Литературовед Дэвид Хартвелл выделял три вида историй о сверхъестественном: моральные аллегории(в них в повседневную реальность вторгается сверхъестественное зло), истории о психических отклонениях в метафизическом выражении и истории со сверхъестественной подоплекойпроисходящих событий.

1. Моральные аллегории– про противостояние этичного добра и повергающего его зла. Мир изначально содержит сверхъестественные силы, которые желают помешать этическому добру. Этот жанр, пишет Хартвелл, помогает преодолеть чувство эмоциональной отстраненности, определиться с этической позицией. В этом поджанре работают Кинг и авторы историй об одержимостях (Роман Полански «Девятые врата», «Ребенок Розмари»).

2. Психическиеили психологические отклоненияпроявляются в вытеснении какого-то нестерпимого явления на границу сознания, которую вытесненное нечто преодолевает и тем повергает героя в шок и ужас. В этом поджанре написаны классика ужасов «Доктор Джекил», «Песочный человек», «Дракула», здесь же обитают истории о маньяках («Психо») или реалистичные триллеры о психических отклонениях (недавние фильмы «Не дыши», «Прочь», «Дом восковых фигур», повесть «Роза для Эмили» Уильяма Фолкнера).