Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

Тем не менее в большинстве языков есть слова для одних и тех же вещей и нет слов для того, чего у носителей соответствующей культуры нет или что им не нужно. Обычно есть отдельные слова для базовой ориентации (вверх, вниз, влево, вправо — хотя в главе 14 описаны языки, у которых этого нет), способа передвижения (бежать, идти, прыгать, плыть), направленного движения (приходить, идти, уходить, приезжать), семейных отношений (сын, дочь, жена брата и так далее), чувств и ощущений (горячо, холодно, любовь, ненависть), жизненных событий (рождение, вступление в брак, смерть, болезнь и здоровье), видов одежды, еды и животных, физических характеристик пейзажа и количественных числительных (до пяти, десяти, двенадцати или шестнадцати). В некоторых языках есть слова для дробных чисел, как, например, в немецком — anderthalb (полтора) или в хинди — sawa (один с четвертью), но вряд ли в каком бы то ни было языке найдется специальное слово для числа 2,375. В языках всех народов, использующих колесные транспортные средства, есть слова для обозначения различных их видов, но, насколько мне известно, ни в одном нет отдельной лексической единицы для обозначения «колесного транспортного средства с хромированными рукоятками», чтобы объединить двух- и трехколесные велосипеды, тандемы, мопеды, мотоциклы, детские коляски и газонокосилки. Во французском есть отдельное слово для обозначения «всего содержимого сундучка покойного моряка» ( hardes ) и «состоящий из гравия грунт, пригодный для выращивания виноградной лозы» ( grou ), но мириады реальных и мыслимых вещей, категорий вещей, действий и чувств в большинстве языков не имеют названий. Например, в английском нет специального слова для недоеденного куска питы, помещенного на садовый забор в положении неустойчивого равновесия объевшейся белкой, который я сейчас вижу из окна своего кабинета, но этот недостаток словарного запаса не мешает мне его видеть, описывать и упоминать.

И наоборот, наличие в арабском слова ганам , общего термина для овец и коз, не мешает говорящим на арабском отделять при необходимости овец от козлищ. А то, что в английском нет однословного или фразового соответствия французскому je ne sais quoi [48] Невесть что ( фр. ). или немецкому Zeitgeist [49] Дух времени ( нем. ). , не мешает мне передавать значения этих слов по-английски. Языки вовсе не содержат списки «для всего на свете» — они ограничиваются произвольным набором слов для некоторых состояний и действий, но одновременно позволяют нам говорить об всем, что встретится. Необычайная гибкость человеческих языков, позволяющая им отражать новые значения, — одна из особенностей, которая не только обеспечивает возможность перевода, но и делает перевод одной из основных сфер использования языка. В замене одного слова другим нет ничего особенного — мы делаем это все время. Просто переводчики совершают такую замену с помощью второго языка.

Одно время было модно обходить неразрешимую проблему фиксации значения слова, представляя слово объединением сублингвистических мысленных единиц, или «параметров» смысла. Возьмем, к примеру, три слова: house, hut и tent. Все три обозначают жилища, но жилища разного типа. Задача выделения различных параметров заключалась в нахождении минимальных семантических составляющих, которые отвечали бы за соотношения значений этих семантически связанных слов. Все три «помечены» параметром [+жилище], но только house обладает также двумя другими параметрами [+постоянное] и [+кирпичное]. У слова tent есть параметры [— постоянное] и [— кирпичное], а у слова hut — [+постоянное] и [— кирпичное]. Как было бы прекрасно, если бы подобным образом можно было каждое слово языка разложить на смысловые атомы. Тогда значение слова полностью задавалось бы набором его параметров. Если бы удалось показать, что различие значений слов языка можно отразить в распределении конечного числа семантических характеристик, можно было бы пойти дальше — создать мысленный набор деталей лего, в котором любое возможное значение можно было бы сконструировать из несократимых бинарных строительных блоков смысла.

Создание схемы какой-то словарной области (не говоря уж обо всем языке) с помощью таких элементарных смысловых составляющих представляется очень заманчивым проектом, но он упирается в фундаментальную проблему: по какому критерию производить отбор этих элементарных семантических составляющих для включения в список? Здравый смысл подсказывает, что параметры ±[живой] и ±[самка] входят в набор составляющих, которые характеризуют слово женщина , а ±[хромированный] — не входит. Но здравый смысл опирается на наше общее знание нелингвистического мира, а также на нашу способность разбираться в лингвистических шарадах, то есть именно на те смутные, путаные и неформальные знания, которые анализ различительных параметров призван отбросить и заменить. Несмотря на полезность бинарных разложений для некоторых видов лингвистических описаний и (в гораздо более сложных формах) для «обработки естественного языка», которую теперь могут выполнять компьютеры, значения слов не могут быть полностью описаны с помощью одних атомарных различий. Люди всегда ухитрятся использовать слово в каком-то ином смысле.

Такие квазиматематические вычисления «значения» не решают и еще более фундаментальную проблему: как идентифицировать те единицы, значения которых нужно указать. Чтобы спросить, что значит то или иное слово (а у переводчиков такое спрашивают часто), надо знать само это слово, а это, в свою очередь, требует знания о том, что такое слово вообще. Слово слово , конечно, известный, удобный и эффективный инструмент из нашего мысленного инструментария для разговора о языке. Но необычайно трудно сказать, что оно значит.

Ответ должны знать компьютеры, потому что они считают слова. Однако это нам никак не поможет. Компьютеры знают о словах только то, что им сказали, а именно: слово — это последовательность алфавитных символов, ограниченная слева и справа пробелом или одним из следующих символов: —/?!:;, {41} 41 К алфавитным последовательностям, включающим дефис ( кто-то ) или звездочку (торговый знак E*Trade ), применяются дополнительные правила, а в некоторых языках есть дополнительные типографские знаки, такие как ¿¡, но эти и другие особенности языков с буквенной или слоговой письменностью не меняют ни структуры правил, ни основного понятия слова с компьютерной точки зрения. . Компьютерам не нужно знать, что означает слово, для выполнения над ним требуемых операций. А нам нужно! И если мы не знаем значения какого-то слова, то смотрим в словарь, спрашиваем у знакомого или слушаем, как употребляют это слово другие. Но при этом остается масса проблем.