Дэвид Беллос - Что за рыбка в вашем ухе? [Удивительные приключения перевода]

Переход от составления таких пособий для развития малообразованных классов к созданию словарей всех слов может показаться естественным. Его можно было бы объяснить расширением грамотности населения, увеличением объема книготорговли, увлечением составлением все более специализированных словарей и желанием собрать все это языковое богатство воедино. Но это была бы иллюзия, порожденная ретроспективным подходом. С философской точки зрения существует пропасть между пособиями, в которых собраны (сколь угодно обширные) коллекции толкований «трудных» слов, технических терминов или слов иностранного языка в помощь малообразованным людям, — и попыткой составить перечень всех слов, которые употребляют носители данного языка. Чтобы перешагнуть через эту пропасть, надо представлять себе язык, на котором вы говорите, конечным множеством. «Английский язык» должен при этом рассматриваться не в рамках социального взаимодействия, а как вещь в себе. Вот почему история английского словаря — это история изобретения «языка» в том смысле, в котором мы сейчас понимаем это слово.

Не одни словари отвечают за овеществление естественных языков, но в них ярко выражен современный специфический подход к понятию существования языка. Распространение печатных книг — еще один важный фактор в объединении обстоятельств и технологий, породивших концепции, которые с тех пор доминируют в языковедении и которые глубоко повлияли на наше понимание того, что делают переводчики.

В толковых словарях — от словаря Сэмюэла Джонсона до Вебстеровского и от Брокгауза до Робера — перечисляются слова, составляющие часть языка. Тем самым создается впечатление, что наш язык — это перечень слов. Взявший начало еще в Ветхом Завете номенклатурный подход к языку получил мощный толчок в результате развития современной типографской мысли.

Какие слова достойны занесения в словарь, если это не отраслевой словарь, а словарь всего языка в целом? Наверное, те, которыми пользуются люди. Все-все слова? Даже если предположить, что такое вообще возможно, толковые словари уже не могут выполнять когда-то поставленную задачу служить средством совершенствования. Произошло своего рода перетягивание каната. Похвальный план Кодри заключался в том, чтобы записать значения слов и наилучшие способы их употребления, но этот план явно противоречит более широкому проекту — составить список всех используемых людьми слов со всеми придаваемыми им значениями. Вот почему толковые словари выросли до таких непрактичных размеров. Решение этой проблемы ярко иллюстрируется карьерой одного из вымышленных персонажей Жоржа Перека:

Cinoc… имел курьезную профессию. Он работал, по его собственному выражению, «истребителем слов»: он трудился над обновлением словарей Ларусс. Но если другие редакторы искали новые слова и значения, то ему приходилось — дабы освободить им место — уничтожать все слова и значения, вышедшие из употребления.

К выходу на пенсию… он успел изъять сотни и тысячи инструментов, методов, обычаев, верований, поговорок, блюд, игр, кличек, мер и весов… он низвел до таксономической анонимности сотни пород коров, целые виды птиц, насекомых и змей, массу специальных рыб, необычных раковин, неординарных растений, особые разновидности овощей и фруктов; он растворил во тьме веков когорты географов, миссионеров, энтомологов, святых отцов, литераторов, генералов, богов & демонов [54] Пер. с фр. Валерия Кислова. .

Толковый словарь любого языка, а в особенности тех, что используют алфавиты, потенциально бесконечен, потому что ни один язык не дает фиксированных границ ни во времени, ни в пространстве и не может быть окончательного, определенного разделения социальной деятельности на конечное число составляющих. Чтобы обойти эту проблему, Питер Марк Роже в рамках своего грандиозного проекта по созданию схемы конкретного языка разработал свой Thesaurus («сокровище» по-гречески), взяв за основу не произвольный порядок алфавита, а естественный порядок организации мира. Он выделил шесть общих классов «реальных вещей», которые являются не материальными предметами, а идеями: Абстрактные отношения, Пространство, Материя, Разум, Воля, Чувственные и моральные силы. Классы он разбил на категории, а категории на еще меньшие группы идей и только на этом этапе для каждой идеи перечислил все слова и выражения, которые могут быть использованы для ее передачи. Например, в классе «Чувственные и моральные силы» есть категория «Индивидуальные эмоции», в которую входит группа «Отрицательные эмоции», включающая подгруппу «Раздражение». Здесь вы найдете такие слова, как гнев, злость, ярость, бесить, доводить до бешенства — длинный список синонимов, каждый из которых выражает какую-то степень или разновидность раздражения. Тезаурус Роже — удивительное достижение. Его структура восходит к шумерским складам глиняных табличек со словами, рассортированными по темам, но поскольку он содержит очень мало слов типа полиэстер, речитатив или ниппель , то он мало помогает тем, кто хотел бы рассматривать язык как список названий вещей. Скорее, он наглядно демонстрирует большую избыточность нашего словарного запаса, когда десятки слов передают лишь тончайшие нюансы значения практически одного и того же (злость, ярость, гнев…). Роже показывает, что язык — богатый, нелогичный и сложный инструмент для передачи тонких и часто произвольных оттенков для различения, выделения и формулировки одних и тех же вещей по-разному.

Исходно тезаурус Роже не был рассчитан на переводчиков, но он помогает в переводе двумя разными и одинаково важными способами. Один — исключительно практичен. Просмотр составленных Роже списков сходных и синонимичных слов помогает писателю — в частности переводчику — выбрать термин, который точнее отражает нужные нюансы, чем то слово, которое первым пришло ему на ум. Второе же значение тезауруса в том, что он каждой своей страницей говорит: знать язык — это значит знать, как сказать одно и то же разными словами. А это именно то, к чему стремятся переводчики. Замечательный тезаурус Роже напоминает им, что и в одном языке (как и в паре языков) все слова — переводы других.

Имея под рукой двуязычные словари, с которых можно начать, и тезаурус Роже, который поможет отшлифовать результат, переводчики должны были бы без труда сообщать нам, что означают написанные на странице слова. На деле же именно написанные на странице слова затуманивают смысл текста. Если рассматривать слова одно за другим, то текст теряет смысл и значение — вот почему пословный перевод почти всегда оказывается неудачным. В этом нет ничего нового: возражения против буквального перевода появились почти одновременно с самим письменным переводом {48} 48 Согласно Наоми Сейдман, «вплоть до Новейшего времени было бы весьма затруднительно указать на серьезную защиту пословного перевода». Faithful Renderings: Jewish-Christian Difference and the Politics of Translation. Chicago UP, 2006. P. 75. .