Алексей Коровашко - Олег Куваев [повесть о нерегламентированном человеке] [litres]

Модернизация, как видим, пошла Северу не только на пользу. Равно как и северным народам, умиравшим от алкоголя и «материковских» болезней, к которым им в стерильном арктическом климате просто незачем было вырабатывать иммунитет. Примерно то же произошло и со всем Советским Союзом, у обитателей которого после обвала «железного занавеса» не оказалось иммунитета против безжалостных инфекций глобального мира.

И всё-таки, как писал в начале уже XXI века почётный полярник, доктор географических наук Григорий Агранат, «морально-нравственный комплекс северян от нашествия реформаторов заметно износился, но не исчез. „Этика Севера“ сохраняется как специальный предмет научных исследований».

«Куваевская» линия прослеживается у многих литераторов его круга и поколения. «Олег Куваев был ненамного старше нас… Но мы считали его мэтром, потому что на северную прозу, хотим мы того или нет, он оказал такое влияние, которое ощущается сейчас и будет ощущаться ещё долго», – писал Мифтахутдинов в 1980-м.

Сетуя на то, что в современной ему литературе о Севере «нет индивидуальности, нет прозаика, который открыл бы новую грань… системы Арктика – человек», Куваев ещё в первой половине 1960-х решил вместе со своими единомышленниками создать литературную «фирму» – альтернативную неформальную писательскую организацию. Куваев стал Шефом, Курбатов – коммерческим директором, Балаев – завотделом рекламы и провокаций, Васильев – Швейцаром. Планы были не только литературные. Думали совместно приобрести где-нибудь в глуши избу – «дом для бродяг» (обсуждались Карелия, Вятка, Вологодчина, Белоруссия, Колыма, Чукотка), обзавестись собственным плавсредством, учредить общий денежный фонд. Олег был добросовестным шефом фирмы «Куваев литератур корпорацион», хотя поначалу, в первой половине 1960-х, ему самому не меньше других нужна была помощь. Он буквально тащил друзей-северян – Васильева, Балаева, Бориса Ильинского, Игоря Шабарина – в литературу, разбирал их тексты, безжалостно критиковал, заставлял переписывать (по словам Курбатова, «лил кислоту на темя»), поясняя: «У меня к своим требования жёстче». Анатолий Лебедев вспоминает, как Куваев ходил с ним по московским редакциям, пристраивая его рассказы…

Нельзя сказать, что все эти усилия сполна оправдались.

1971-й, Борису Ильинскому

Я с горечью и жалостью вижу, как уходят в тираж (жизненный) бывшие напарники. У меня уже почти нет надежды, что мой друг Юрий Вячеславович Васильев будет писателем (хотя роман Васильева «Карьера Русанова» (1966) в своё время был достаточно известен, а сам автор возглавил Магаданскую писательскую организацию. – Примеч. авт. ). Точно так же Оля Гуссаковская, Алька Адамов. Кишка тонка у ребят оказалась. Неожиданную прыть проявляет Мифт, т. е. тот, в кого я верил гораздо меньше, чем в Юрку, допустим. Серьёзнеть начал этот пижон, по-хорошему начал серьёзнеть.

1972-й, Борису Ильинскому

Я уж думал, что он так и умрёт вечным пижоном. Но погрустнел он, поумнел и рассказы начал писать хорошо. А Юрка (Васильев. – Примеч. авт. ) – сдешевился. Стал ремесленником. Плохо пишет, принципами торгует, халтурит…

Альберт Мифтахутдинов (1937–1991) к Куваеву особенно близок. Когда-то он много издавался – в Магадане, Владивостоке, Москве, за рубежом. Теперь его книг не найти, разве что у букинистов: «Очень маленький земной шар», «Аттаукай – похититель женщин», «Закон полярных путешествий», «Крестовый поход на блондинок»… Последняя выпущена в 1994 году Магаданским книжным издательством – после неё всё и оборвалось, да и самого издательства скоро не стало. Лишь в 2017 году магаданский «Охотник» выпустил первое трёхтомное собрание сочинений Мифтахутдинова.

Его биография – учебник советской географии: родился в Уфе, детские годы провёл в Североморске (отец был флотским офицером), после окончания университета в Киеве стал журналистом и махнул на Чукотку. Здесь остался навсегда, состоялся как человек и как писатель, объездил Северо-Восток на собаках, исходил пешком, облетал, обплавал. Работал геологом, ихтиологом, инспектором «красных яранг» (передвижные тундровые «культуртрегерские» отряды, куда входили учитель, врач, киномеханик, библиотекарь), редактором киногруппы и т. д. В 1963 году «Смена» напечатала первый рассказ – «Я привезу тебе кактус», в 1967-м в Магадане вышла первая книга – «Расскажи про Одиссея». Потом пошли другие: «Головы моих друзей», «Виза в тундру», «Время Игры в Эскимосский Мяч». Мифтахутдинов руководил в Магадане областной писательской организацией, редактировал альманах «На Севере Дальнем». Друзья звали его «Мифта́».

В прозе Мифтахутдинова и Куваева встречаются удивительные рифмы. Куваев писал о своей географической точке, которая есть у каждого человека, – а вот Мифтахутдинов, «Воспоминание о Крабовой реке»: «Человеку кажется, что он покинул старое место и ушёл на новое из-за семейной драмы, финансовых неудач, повышения по службе или получив пенсию, а на самом деле он просто не вписывается в то место, где живёт, и судьба позаботилась о нём, раскрыв в формуле предопределённости тот самый икс, благодаря которому всё в жизни встаёт на своё место». Куваев говорил о неспособности к регламентированному существованию – а вот один из героев Мифтахутдинова: «Задумывался Медучин, хотел разобраться в себе, что же его гонит всё время в тундру? Желание быть свободным, ни от кого не зависимым? Неправда, начальство хоть и далеко, но от него всё равно никуда не деться… А может быть, всё-таки лень? Обычная простая человеческая лень гонит его чёрт знает куда? „Ну конечно же, – думал Медучин, – конечно же! Я не хочу подчиняться будильнику, вставать в семь, а в восемь идти на службу. Лучше я здесь встану в пять, а в десять сломаю ногу в Большом Каньоне, как было в прошлом году, но зато буду сам себе голова… Вот почему мне всегда в поле хорошо, даже если трудно“». Мифтахутдиновское «Совершенно секретное дело о ките» перекликается с куваевской повестью «Чудаки живут на Востоке». Один из героев Куваева говорит, что эскимосы – «передовой дозор человечества по дороге на Север», другой формулирует: «Мороз людей человеками делает». А вот Мифтахутдинов: «От одного сознания, что в двух шагах Северный полюс, становишься человеком». Ещё: «На севере нет микробов и гадов. Север стерилен». Из рассказа «Дни ожидания хорошей погоды», герой которого рассказал чукотской девочке про Бармалея: «Жарко – это плохо, – вздыхает Наташа, северный человек. И ей сразу же становятся понятны истоки злодейства Бармалея: попробуй-ка в жару не озвереть». Куваев в «Зажгите костры в океане» говорил, что камни – живые: рождаются, чувствуют, умирают… Герой мифтахутдиновского «Случая в Коктебеле», приехавший на курорт северянин, излагает такую теорию: «И камень, и человек одинаково должны реагировать на солнечные возмущения, магнитные бури, земные силовые пояса и так далее… У человека и у камня момент колебания может совпадать… получается понимание, узнавание, предчувствие».