Алексей Коровашко - Олег Куваев [повесть о нерегламентированном человеке] [litres]

Совместно с режиссёром Алексеем Салтыковым, снявшим знаменитого «Председателя», Куваев готовил сценарий по «Азовскому варианту». Как позже сплеча рубил писатель, «сценарий был дерьмо, и „Мосфильм“ справедливо от него отказался, оплатив нам, однако, наши труды».

В 1969-м на «Беларусьфильме», как уже говорилось, был экранизирован рассказ «Берег принцессы Люськи». Куваев счёл экранизацию слабой.

Режиссёр Николай Калинин в 1972 году снял на том же «Беларусьфильме» по «Тройному полярному сюжету» телефильм «Идущие за горизонт» (Сашку Ивакина сыграл Иван Гаврилюк, Шаваносова – Валентин Никулин, злодея – Эммануил Виторган), ничего общего с повестью, как объявил потом Куваев, не имевший. Тройной сюжет в кино стал двойным, и неудивительно: в экранизациях глубоких текстов второе и третье донья неизбежно теряются. Неудачу фильма писатель привычно отнёс на собственный счёт, сделав режиссёру скидку на молодость.

Для «Идущих за горизонт» Олег Куваев написал «Балладу о детях Большой Медведицы», насыщенную важными для него понятиями:

Эта же песня на музыку Станислава Пожлакова стала саундтреком «Территории» 2014 года, её исполнила молодая певица Муся Тотибадзе.

В начале 1975 года Куваев написал для «Таджикфильма» сценарий «Бросок» по рассказу «Телесная периферия», материал для которого нашёл на таджикско-афганской границе (в сценарий вошли и мотивы «Утренних стариков»). В фильме, который снял по этому сценарию Анвар Тураев, героического контуженого пограничника Калиткина (повышенного в звании по сравнению с рассказом со старшины до прапорщика) сыграл Александр Филиппенко. Фильм был снят в 1981 году, уже после ввода советских войск в Афганистан, из-за чего с некоторой натяжкой может восприниматься в качестве первого, хотя и зашифрованного (ни в рассказе, ни в картине Афганистан не называется) отечественного киновысказывания на тему «войны за речкой». Эту же самую границу (Хорог и окрестности), где куваевский Калиткин искал мумиё и боролся с контрабандистами, российские пограничники охраняли и позже – в 1990-х, во время гражданской войны в Таджикистане, по просьбе таджикского президента Эмомали Рахмона. Их задачей было не допустить проникновения из Афганистана вооруженных формирований и караванов с наркотиками. Здесь же, в кишлаке где-то между Хорогом и Калай-Хумбом, происходит действие романа Владимира Медведева «Заххок» (2015) о той гражданской войне. Во времена Куваева на берегах Пянджа было куда спокойнее, но пограничники, у которых он гостил, выдали писателю не только лошадь Гальку, но и автомат.

В 1978 году выйдет первая экранизация «Территории», сценарий для которой тоже успел написать сам Куваев. В память о нём режиссёр Александр Сурин поместил в один из кадров фильма портрет Куваева, висящий на стене геологического жилища.

Сам Куваев сценаристом себя не видел: «Профессия сценариста, мне кажется, в большей степени черта характера и владение ремеслом, чем литературный талант и тем паче проза, кроме того, кино – труд коллективный. Я же индивидуалист, к соавторству неспособен, и в кино мне весьма тяжело… Я безропотно писал многочисленные варианты сценариев, тратил много времени, чтобы литературно они „гляделись“ (боялся испортить нюх). Потом отходил в сторону. В результате на экране я видел или не то, что хотел бы, или противоположное тому, что хотел бы… Отсутствует сценаризм как черта характера».

Работу в кино называл «бодягой»: «Ни для ума, ни для души, разве что для денег». Или: «Работа в кино у меня идёт механически, души она не трогает, а деньги они платят». Ещё круче: «Я бы этих братьев Люмьер задушил бы ещё в колыбели. Монтировкой бы их по черепу…»

Но всё-таки признавался: кино затягивает. Хотел снять большой цветной фильм об Арктике, где бы была «она вся с размахом, юмором и тем состоянием души, которое могут дать только горы, море и Арктика. Для этого должен быть режиссёр-единомышленник. А где он?»

Вопрос так и остался открытым.

В письмах Куваева из Москвы северо-восточным друзьям – постоянный мотив: «А охота мне в Магадан, на Омолон или на Чукотку… На стене висит новое ружьё и плачет машинным маслом». «Азовский вариант» с южными курортными местами был для него – не вариант.

1966-й, Владимиру Курбатову

Смешно сказать, Володя, заболел я острой неврастенией, микстуры пью. Мысли скачут, по десять дней не могу работать, лежу как труп с книжкой на диване. Такова цена предательства по отношению к Северу…

1966-й, Юрию Васильеву

С ума схожу, что ли. Абсолютно не могу работать – это при условии полной трезвости ума.

1967-й, Борису Ильинскому

Для депрессии причин у меня хватает.

Позже Куваев напишет Этлису, что после отъезда из Магадана было «три страшных года» – выходит, с 1965-го по 1968-й.

Курбатов решил вытащить Шефа на Север. Третий год не видя Чукотки, Куваев уже «не знал, какой найти предлог, чтобы поехать туда снова» (хотя надо сказать, что предлоги эти он отыскивал с выдающейся изобретательностью; с одной стороны, не хотел, чтобы путешествие было туристско-бессмысленным, с другой – выбивал финансирование от той или иной «фирмы»: снимать кино, писать очерк, искать могилу погибшего в Арктике исследователя Владимира Русанова – кстати, предка писателя Сергея Шаргунова).

В 1967 году обстоятельства сложились так, что Балаев заготавливал на озере Эльгыгытгын рыбу для торговой сети Певека, а Курбатов собирался туда же в командировку. Шанс нельзя было упускать. Куваев тут же оформил командировку от журнала «Вокруг света», чтобы искать в окрестностях озера «очень большого медведя» (ему рассказывали об этом собрате американского гризли чукчи и коллеги-геологи, да и сам Олег видел на острове Врангеля «белого медведя, который выделялся среди собратьев, как баскетболист среди школьников»). Списался с Фарли Моуэтом – советовался и звал с собой «хитрого канадского босяка» («босяк» у Куваева звучал комплиментарно, как и «бродяга»). Моуэт тоже слышал от эскимосов о загадочном медведе-гиганте, весившем больше тонны. Он называл его «аклу» и «кадьяк», а Куваев окрестил этого зверя «коньяк-медведем». Моуэт поехать с Куваевым не смог (позже они хотели вместе снимать кино про Арктику – и снова не вышло), но в письме обнадёжил его: «Сообщения о гигантских медведях на Чукотке я считаю вполне вероятными. Они, по-моему, основываются на реальных фактах. Возможно, что легенды о гигантских медведях на Чукотке говорят о тех медведях, которые продрейфовали Берингов пролив на льдине или пересекли его пешком в особо суровые зимы». Куваев, знакомый с организацией геологической и топографической службы в СССР, решил, что наибольшие шансы встретить этого зверя – как раз в глуши Анадырского хребта, на диком озере Эльгыгытгын. К тому же, как сказано выше, там с весны ловил рыбу – потрясающих размеров и вкусовых качеств озёрного гольца – Коля Балаев, а неподалёку работала партия картографов, которую изредка навещали лётчики.