Алексей Коровашко - Олег Куваев [повесть о нерегламентированном человеке] [litres]

Герои «Территории» ищут золото – «тусклый грязноватый металл, имеющий дурную лишнюю ценность». Отношение куваевских канавщиков и промывальщиков к металлу № 1 соотносится с ощущениями шаламовских зэков, вкалывающих на колымских приисках. «Глупым металлом», от которого «сплошная судимость», называет золото уже в эпиграфе к «Территории» Безвестный Шурфовщик. Шаламов сформулировал ещё короче: «Золото – смерть». Поиски «презренного металла» – символа наживы и всех пороков человека – на Колыме и Чукотке превратились в аскетический подвиг. С другой стороны, золото – символ заветной истины, «философский камень», к которому устремлены странствия и старания человека.

Из «Чуть-чуть невесёлого рассказа»:

«– Собачья жизнь, – сказал Старков.

– У кого?

– У вас. Всё время в дороге. А для чего, какая цель?

– Из-за денег, – серьёзно сказал я. – Нам платят большие деньги.

Я знал, что стоит сказать таким, как Старков, про деньги, как всё становится ясным. Другое же, настоящее объяснение было сейчас не под силу».

В «Территории» Куваев нашёл то самое, настоящее объяснение: «Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в „сучьих кутках“, затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт „жизни как все“, – все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека».

Каждое слово в романе обеспечено золотым запасом честности – факта, эмоции, образа. Пустых слов Куваев не терпел – проводил обогащение по всем правилам горняцкой науки, оставляя при промывке шлиха только самое тяжёлое и ценное.

…Летом 1959 года, когда молодой инженер-геофизик Куваев трудился в Чаунском райГРУ, на первый чукотский золотой прииск Комсомольский, начавший добычу ичувеемского металла № 1, устроился рабочим московский литератор, будущий диссидент Анатолий Гладилин, пытаясь сохранить в тайне свою настоящую профессию. Позже он вспоминал, что, работая на промывочном приборе, попал в список передовиков. Однако Пётр Ливанов утверждает на страницах газеты «Вечерний Магадан», что Гладилина приняли за агента то ли КГБ, то ли ОБХСС и устроили «самочинный допрос с пристрастием». Писатель срочно ретировался, а вскоре опубликовал повесть «Песни золотого прииска», по которой от души прошлись местные власти. Так, первый секретарь Магаданского обкома КПСС Павел Афанасьев писал в ЦК: «Гладилин представил жизнь коллектива прииска в кривом зеркале, обобщил случайные отрицательные факты и события, изобразил своих героев разуверившимися обывателями, людьми морально опустившимися, не имеющими никакой цели в жизни…»

Безотносительно достоинств повести следует сказать, что Куваев в отличие от Гладилина был на Ичувееме своим. Не был первым, но стал лучшим. Преодолел провинциальность, как космическая ракета преодолевает земное тяготение, стал всесоюзным и даже мировым – «Территорию» перевели на множество языков.

Это честный производственный роман в самом высоком смысле слова. Он опровергает мнение о «производственном романе» как литературе второго сорта. Книга разбита на части по сезонам, но задачей автора было не только описать Чукотку в разное время года, но и показать особенности геологической работы: лето – поле, осень-зима – камеральная обработка материалов и подготовка к следующему сезону, весна – заброска грузов, шурфовка, пока не «поплыла» мерзлота. Так что «Территория» – это и «окопная» проза; вернее – шурфовая, канавная.

«Производственных романов много. Отличие моего – что герои его веруют ещё и в свой образ жизни как единственно правильный. Таким образом, Арктика, работа и личная жизнь образуют некий единый компот, в котором невозможно выделить составные части», – писал Куваев.

У советского золота не было Джека Лондона, но был Куваев. Его «Территория» – это советский Клондайк XX века с бараками Певека вместо кабаков Доусона. Это сдержанно-мускулистый, сухой (в том смысле, что не водянистый), строгой чёткой чеканки романтико-производственно-приключенческий роман, в котором есть эпика, героика, философия, социология, история, публицистика… Имелись все предпосылки для превращения «Территории» в книгу культовую.

Историческая основа сюжетных линий «Территории» – открытие золота на чукотской реке Ичувеем в конце 1940-х и ликвидация Дальстроя во второй половине 1950-х. Колымско-чукотские геологи той поры были людьми пишущими, так что несколько прототипов героев «Территории» издали собственные мемуары: Чемоданов-«Чинков», Жилинский-«Катинский», Белый-«Баклаков»… Это открывает большой простор для сопоставления мемуарного и романного текстов.

В начале XX века Чукотка была ещё почти белым пятном (за исключением полоски побережья). В 1930-х экспедиции Главсевморпути и Всесоюзного арктического института открыли здесь богатые оловянные месторождения: Валькумей, Иультин, Пыркакай…

«Золотая лихорадка» впервые захлестнула Чукотку ещё в 1899 году, когда голодные аляскинские старатели, не успевшие к дележу Клондайка, решили, что Юкон – лишь голова золотого тельца (или, скорее, быка), тело которого находится на Чукотке. Самые отчаянные даже перебрались через Берингов пролив, но золота не нашли.

В 1930-х в золото Чукотки, как раньше в золото Колымы, никто не верил, кроме отдельных энтузиастов. «Выдающиеся результаты поисковых работ геологов Главсевморпути на олово явно отвлекли внимание от золота, хотя в оловянных рудах и россыпях периодически отмечались повышенные содержания золота», – писал геолог, член-корреспондент РАН Анатолий Сидоров, сменивший Шило на посту директора СВКНИИ. Геологи считали золото и олово несовместимыми друг с другом. На попадавшиеся при промывках золотые знаки перестали обращать внимание, к тому же потребности страны в металле № 1 покрывала Колыма.

В 1940 году геолог Рахмет Даутов установил высокое содержание золота в рыхлых отложениях Ичувеема, но и тогда на «ортодоксов» это не произвело впечатления. В 1941–1943 годах на Ичувееме и в его окрестностях работал геолог Герман Жилинский, сделавший дальновидный вывод о промышленных перспективах золота Чаун-Чукотки. Нанеся на карту точки результативных проб, он увидел, что золото не разбросано по всей Чукотке, а привязано к определённым геологическим комплексам. Жилинский выявил сходство Колымы и Чукотки, обосновал золотоносность последней и даже намыл из рыхлых отложений речных долин несколько сот граммов золота, но и теперь теоретики были непреклонны. Докладную записку Жилинского положили под сукно, а её автора переориентировали на олово. В 1944-м Жилинский снова обращает внимание на золотые знаки на реке Баранихе, где в 1956-м откроют богатую россыпь. Он даже сумел запроектировать партию на золото, которая взялась бы за исследования верховий Млелювеема и Ватапваама, а также правых притоков Ичувеема, но эту партию из плана работ исключили, что отодвинуло открытие ичувеемского золота на четыре года. Позже Жилинский так объяснял политику начальства: шла война, Дальстрой работал на оборону, от Чукотки ждали олова и боялись отвлекать силы и средства на поиски золота, которое в достаточном количестве давали Колыма, Индигирка и Яна.