Ноам Хомский - О природе и языке

(1) There T - seem ( to те) to be many people in the room [Т-кажутся (мне) находящимися в комнате много людей 15] ‘Мне кажется, что в комнате много людей’.

(2) To- те T-seem t to be many people in the room [Мне Т-кажутся t находящимися в комнате много людей].

В английском языке правило образования (2) заблокировано, но в других языках — нет; например, в исландском и в таких итальянских конструкциях, как A Gianni piacciono i dolci ‘Джанни нравятся сласти’, это правило работает в согласии с анализом глаголов при экспериенцере [26]. Во всех таких случаях мы имеем «дистанционное согласование» Т и именной группы, которая остается в своей начальной позиции, many people в примерах (1) и (2) (или i dolci в итальянской конструкции с экспериенцером). Зрительно many people и г dolci согласуются с целью Т (и отсюда косвенно — с глаголом, который прилегает к Т). Но в соответствии с намеченным сейчас объяснением падеж — номинативный падеж — также приписывается как рефлекс этого согласования; в некоторых языках, таких как исландский, присутствие этого падежа также зримо. В примерах подобного типа мы имеем все элементы, вовлеченные в смещение, но согласующаяся именная группа не смещается. Это результат слепого действия механизмов, «сконструированных» для реализации смещения, здесь заблокированного, потому что ему мешают другие факторы.

В случае же (2) механизмы применяются, но не к тем элементам, которые проявляют внешние признаки согласования, а к цели Тик to - me , причем при последнем будут показатели глубинного дательного падежа, выражающие семантическое отношение, независимое от системы падежного согласования. Иные соображения, в еще большей степени обосновываемые в рамках самой теории, могут указывать на то, что между Т и более близким поднятым дативом тоже есть какое-то «согласование», объясняющее локальное смещение ради удовлетворения ПРИ, но согласование только частичное и потому внешне никак не проявляемое, сообразно с общими принципами.

Вот в этом и заключается направление исследований: пытаться показать, что видимые несовершенства в действительности имеют какую-то вычислительную функцию, какую-то оптимальную вычислительную функцию. И о других случаях тоже нужно подумать. Так, тяжелейшим случаем является фонологическая система: вся фонологическая система выглядит как величайшее несовершенство, она обладает всеми недостатками, какие только можно помыслить. Посмотрите, как единица представлена в лексиконе, без всякой избыточности, включая только то, что нельзя предсказать по правилам. В лексическую единицу не включается фонетическая форма для любого контекста, если ее можно предсказать по правилам; включается только то, что фонология должна знать, чтобы дать результат на выходе, и это очень абстрактное представление, абстрагированное от фонетической формы. Вероятно, что вообще ни один из элементов, фигурирующих в лексической репрезентации, не получает интерпретацию на интерфейсе, т. е. они все являются неинтерпретируемыми признаками. Интерфейс представляет собой некую очень узкую фонетическую репрезентацию, может даже не фонетическую, а слоговую или просодическую репрезентацию. Просодии в лексической единице нет, поэтому она добавляется по ходу дела; то, что есть в лексической единице, не прочитывается на интерфейсе, оно по ходу дела видоизменяется. Вероятно, вся фонология представляет собой несовершенство. К тому же, в определенном смысле у фонологической системы неподходящие вычислительные свойства. Например, разумным условием вычислительной оптимальности является условие инклюзивное™, которое гласит, что при вычислениях не должно добавляться ничего нового; вычислительная система просто берет те признаки, которые у нее есть, и перестраивает их; это — самая лучшая система, она и впоследствии не добавляет ничего постороннего. А фонология это условие нарушает, как ей вздумается. Вся строгая фонетика в узком смысле — новая, метрика — новая, все просто добавляется по ходу дела. Если посмотреть на фонетику, то кажется, что она нарушает все разумные вычислительные принципы, какие только можно себе представить. И тогда встает вопрос: фонология — это что, просто какая-то уродливая система? Или она представляет собой нечто вроде словоизменительной морфологии, т. е. оптимальное решение какой-то задачи? И ведь есть такая задача, которую фонология должна удовлетворительно решать, которую должен принимать во внимание инженер, конструирующий язык. Есть генерируемые синтаксические структуры, и они генерируются именно так, чтобы удовлетворять условиям ЛФ, условиям мыслительной системы; а есть сенсомоторная система, у нее свои свойства. Синтаксические структуры должны взаимодействовать с этой «внешней» системой. И инженер будет вынужден найти какой-то способ соотнесения данных синтаксических объектов с данной сенсомоторной системой. Хорошо бы еще показать, что фонология позволяет это сделать оптимальным образом. Это осмысленный вопрос; может, чересчур трудный, но определенно осмысленный. Лучший ответ, на какой можно надеяться, — да, позволяет. Наверное, когда-нибудь станет возможно превратить это соображение в реалистичный вопрос, в реальный исследовательский вопрос. Такие вопросы даже не возникают, пока не начнешь мыслить в этих терминах, но, возникнув, они оказываются очень даже осмысленными, и, на самом деле, в языке на все можно смотреть таким образом. Тот факт, что параметры существуют, должен из чего-то следовать; почему система не имела просто одного достижимого состояния? Почему параметры такие, а не другие? На то, вероятно, есть свои веские причины, вот только бы понять какие.

АБ и ЛР: То есть свойство смещенности является неотъемлемым свойством естественных языков, и всякая теория языка, если она стремится к эмпирической адекватности, должна каким-то образом его выражать. Что касается вопроса, почему так получилось, вы делитесь предположениями о том, что смещенность, возможно, является оптимальным решением проблемы необходимости присоединения к выражениям двух типов семантических свойств, традиционно называемых глубинными и поверхностными семантическими свойствами.

Ну что же, мы можем развить эти предположения и спросить, почему смещенность оказалась тем решением, которое избрал синтаксис естественного языка. Ясно, что были другие возможности.

Рассмотрим, к примеру, модель, в норме принимаемую в фонологии, согласно которой последовательность единиц располагается по линии на пересечении двух различных плоскостей, таких, что каждая плоскость выражает определенные свойства и одной единице можно одновременно присвоить свойства, выраженные на различных плоскостях.