Александра Баркова - Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Здесь Див из «Слова о полку Игореве» – единственный, кто сохранился из языческих образов, и он в той же позиции, что и в «Слове», где «встрепенулся Див, кличет на вершине дерева, велит прислушаться земле неведомой: Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тмутараканский истукан». Див – это какой-то очень архаический образ, мы о нем ничего не знаем, кроме того, что он сидит на этой самой верхушке дерева и громко кричит. Соловей-Разбойник? Не думаю, что надо искать параллели между ними, по крайней мере, прямой связи нету, просто Див – это враждебное Руси какое-то мифологическое существо. В «Задонщине» Див прекратился в Диво, среднего рода, но он сохранился, потому что существо вражеское. Он и дальше будет в «Задонщине»: «Уж Диво кличет под саблями татарскими, а тем русским богатырям под ранами», – в битве русским полкам плохо, и вот он Див, вот он с татарами.

Дальше у нас снова абзацами идут кальки из «Слова», я этого читать не буду, читайте потом сами.

«И воскликнул князь великий Дмитрий Иванович: «Господи Боже мой, на тебя уповаю, да не будет на мне позора никогда, да не посмеются надо мной враги мои!» И помолился он Богу, и пречистой его Матери, и всем святым, и прослезился горько, и утер слезы».

Прослезиться от избытка чувств при молитве, как я уже сказала, вполне нормально. Я не думаю, что это гипербола. Оцените зато степень христианизации.

Теперь смотрите. Пока у нас черна земля под копытами костьми была посеяна, а кровью полита, то косяком шли цитаты из «Слова», потому сначала русским войскам пришлось тяжко, потом случился перелом в битве, и это было хорошо для исхода битвы. Но очень плохо для писателя. Да, совершенно верно: ка-ак писать дальше?! Автор «Слова» не снабдил нас описанием победы, злой какой! Говоря серьезно, я не помню, кто первым сказал фразу о проблеме косноязычия русской литературы. Ну вот она, во всей красе.

Цитирую. Даже в оригинале, чтобы грустнее было.

« Тогда князь великий почалъ наступати».

Оцените. Оцените его муки, вам станет его жалко, он не виноват. У него было татаро-монгольское иго. И вот в оригинале. Как мог, так и смог.

« Гремят мѣчи булатные о шеломы хиновские. И поганые покрыша главы своя руками своими. Тогда поганые борзо вспять отступиша ».

Это, конечно, тоже тот шедевр стиля, о котором мы мечтали с детства, н-да.

«Ветер ревет в стягах великого князя Дмитрия Ивановича, поганые спасаются бегством, а русские сыновья широкие поля кликом огородили и золочеными доспехами осветили. Уже встал тур на бой!»

Надеюсь, вы видите три цитаты из «Слова» – и поля, перегороженные кликом (это было про половцев, а здесь это победный клик русских), и посвечивающий золотой доспех, и тур-то, и другое из пассажа про Всеволода. Страница «Слова о полку Игореве», изрезанная маникюрными ножницами.

Зато дальше жить стало немного проще. Потому что дальше русские вдовы оплакивают погибших. И, соответственно, берем плач Ярославны, переводим его из арии в хор, и получается более-менее нормально. Цитировать не буду, я устала от этого художественного вырезания.

Кстати, в финале: «Уже бо вержено Диво на землю».Что логично. Див, вот ведь уцелел в тексте! Гад такой. Ну, потому что гад, потому и уцелел. Он и там плохой, и тут плохой. Я напомню вам, что в «Слове о полку Игореве», когда будет разгром: «Уже връжеса Дивь на землю», – то есть Див набросился на землю. Здесь же он повержен на землю.

Из златого слова Святослава идет в финале:

«Стреляй, князь великий, по всем землям, рази, князь великий, со своей храброй дружиной поганого Мамая-хиновина за землю Русскую, за веру христианскую».

Здесь вот этот призыв, понятно, не к кому обращать, и поэтому автор обращается к Дмитрию – как заключительный аккорд. Абсурдно призывать стрелять Мамая после победы над ним, но зато фраза красивая и пафосная. Вот такой коллаж под названием «Задонщина».

Теперь у нас начинается «Сказание о Мамаевом побоище». Как вы понимаете, с точки зрения русской литературы благословенного десятого века, ежели мы читаем произведение про войну, то оно должно учить чему-нибудь хорошему, иначе зачем оно надо. Именно поэтому «Задонщины» всего восемь списков сохранилось – ну что такое, никакой конкретики, одни украсы, оно же должно быть нравственным, оно должно быть познавательным. А вот «Сказания о Мамаевом побоище» уже десятки списков, сводимых один к другому, оно переписывалось много, и его очень любили за детализацию. Некоторые моменты в нем будут просто уникальны, там, например, перечень купцов-сурожан, которого больше нет нигде, есть еще впечатляющие детали, мы их посмотрим. Всё это вызывает к «Сказанию» очень много доверия. В каком месте подвох? Подвох в том, что обилие достоверных деталей в одном месте совершенно не гарантирует достоверности остальных деталей. Деталировка и достоверность – это слова на одну букву. На этом сходство между ними заканчивается. Довольно сложно осознать, что «Сказание о Мамаевом побоище» является художественным текстом. И поэтому целый ряд моментов там будет весьма своеобразно изложен.

В первую очередь, это отношения между Москвой и Рязанью. Я напомню, что город Рязань, после того как был сожжен Батыем, так и не восстанавливался. То, что у нас сейчас называется Рязанью, это город Переяславль-Рязанский, переименованный Екатериной Второй. И соответственно, Олег Рязанский – это князь города Переяславля-Рязанского, и если вас хорошо учили в школе истории, вы знаете, что Олег Рязанский был с Мамаем, он был против Москвы… ой, как же так, рязанец – и вдруг с Мамаем?! Он с врагами Руси, ужас! Почему он был против Дмитрия? Это правда, но почему это было? А потому что Дмитрий в свое время этот самый Переяславль-Рязанский сжег. Я вам сто раз говорила про великих политических деятелей, про политику и чистые руки. Там были очень сложные разборки между Москвой и Рязанью. И Дмитрий в том числе собирал дань с русской земли. Что они там с Олегом не поделили, я сейчас не вспомню подробности, но факт, что у Олега Рязанского были очень веские основания не присоединяться к Дмитрию Ивановичу. И когда мы сейчас будем читать текст «Сказания», то вы с интересом обнаружите, как эти милые разборки трактуются. Понимаете, когда наш хороший Дмитрий Донской сжег русский город, – такие исторические факты в школьный учебник истории не войдут, им там не место. Не надо школьникам лишнего выдавать, это правда, я без иронии. Потому что школьникам надо всё-таки выдавать достаточно четкую систему нравственных ценностей. Или должен быть очень хороший учитель, чтобы приучать любить родную историю не обелённой. Но проще некоторую информацию просто убирать, чем надеяться на то, что все учителя будут хорошими.