Самуил Лурье - Полное собрание рецензий [litres]

Вообще-то мы (многие из вас и я) и сами чувствуем, что нам угрожает какая-то опасность. Видим ужасные лица, слышим отвратительные речи, знаем зловещие факты. И с временем что-то не то: без сомнения, оно летит, но явно не вперед.

Но мы не понимаем, как все это связано и что, собственно, происходит: то ли жизнь вдруг потеряла смысл, то ли приобрела другой, враждебный.

Дина Хапаева говорит (то есть я так прочитал ее трактат): атака готов. Изнутри. Вроде как пробуждение вируса. Который (или, уточним для верности, один из его штаммов) когда-то разрушил античную цивилизацию, а теперь пожирает ослабленный организм нашей. И она погибает прямо у нас на глазах. Уходит в прошлое. Или, если угодно, мы фактически уходим из нее – неизвестно куда.

«Мы покидаем мир, в котором привычными понятиями были равенство перед законом, социальная справедливость, свобода слова, публичная политика, в котором существовало понятие убежища – политического, морального, идеального. Со скоростью, опережающей сознание перемен, мы падаем в неизвестность, приобретающую странные готические очертания. Возможно, пройдет год или два, и нам станет трудно поверить в то, что принципы государственной политики, общественной жизни, взаимоотношений между людьми, которые еще отчасти сохраняются сегодня, действительно имели место, а не приснились нам и не являются выдумкой историков и политологов. Так же трудно, как трудно было еще несколько лет назад предвидеть масштаб и серьезность перемен, которые мы наблюдаем сегодня…»

Дина Хапаева описывает симптомы инфекции – довольно случайный, по-моему, набор; вот несколько:

• мода на сочинения Толкина и на ролевые игры по их сюжетам;

• превращение современной астрофизики тоже некоторым образом в игру – метафор с уравнениями, так что существование реальных объектов, описываемых теми и другими (всех этих кротовых нор в космосе и черных дыр), становится делом вкуса, если не предметом веры (что, в свою очередь, наносит ущерб таким концепциям, как причинность и необратимое время, – и в конечном счете заражает мировоззрение толпы наглым презрением к научному знанию, к истине как таковой);

• «немота интеллектуалов», отражающая их «методологическую растерянность», «кризис понятий», «забастовка языка», «неспособность гуманитарных и социальных наук на протяжении последних 20 лет изобрести новые модели объяснения развития общества и истории, которые смогли бы заменить собой распавшиеся старые парадигмы»;

• массовый спрос на фэнтези с нечистью, которые чем бездарней, тем адекватней описывают социально-политические практики российского общества (неразличение добра и зла; единственный критерий ценности человека – лояльность предводителю того или иного сообщества; единственный критерий ценности поступка – угодил ли он непосредственному начальству; плюс «избирательность, неравенство, дискриминация», как сказал бы Андрей Илларионов, – однако Дина Хапаева не вполне удовлетворена построенной им моделью корпоративистского государства; «„Лояльность“ – исключительно важная категория для понимания организации социальной ткани российского общества, но его структурообразующим принципом является не корпорация, а зона»).

Это уже горячо, уже гораздо ближе к раскаленному центру излагаемой догадки; а черные дыры оставим все-таки астрофизикам; а насчет объективного времени почитайте-ка у старикашки Канта; и что в жизни действуют иррациональные силы, а участь человека трагична – mr. Толкин, мне представляется, не так уж неправ. И я даже не совсем уверен, что именно в чтиве всевозможных ночных и дневных дозоров резче всего «проступают черты общества, которое еще только начинает говорить о себе невнятным языком аллюзий, аллегорий, прячется за старыми словами, но больше молчит и корчит рожи».

Но беспорядочность аргументации (может быть, только кажущаяся мне) ничего не значит. Книга старается выглядеть строгим рассуждением. На самом деле в ней – предчувствие, близкое к ясновидению. Дина Хапаева разглядела новую формацию, уже сложившуюся вокруг нас, и дала ей новое имя. Не просто зона. Не просто орда. Готическое общество.

В прошлом веке породившее такие феномены, как Аушвиц и ГУЛАГ, в этом – порожденное ими.

«Готическое общество – результат мутации неизжитой концентрационной истории, тлевшей под спудом современной демократии, – коренится в опыте концентрационной вселенной».

Этот вирус, по мнению Дины Хапаевой, поразил все современные общества. Но в РФ почти совсем нет на него антител. Страна практически утратила моральное чувство.

«Наша совесть оказалась географической величиной: ее можно измерять в километрах лесов и болот, скрывших с глаз могильники и ветхие бараки концентрационных лагерей. Они исчезли, сгнили, распались, превратились в пастбища или пустоши. Тайга, топь и беспамятство поглотили останки наших соотечественников, родственников, зверски замученных нашими соотечественниками, нашими родственниками.

Российское общество поражено тяжким недугом: расстройством памяти, частичной амнезией, сделавшей нашу память прихотливо избирательной. Можно ли сказать, что наши соотечественники не знают своей истории? Что они недостаточно информированы, чтобы посмотреть в глаза своему прошлому? Что общество еще не созрело для того, чтобы задуматься о своей истории, и переживает такой же период антиисторизма, как Германия в 1950-е годы? Все это, безусловно, ложные вопросы. История ГУЛАГа ни для кого не секрет и секретом никогда не была: как она могла быть секретом в стране, в которой для того, чтобы каждый третий был репрессирован, каждый пятый должен был быть „вертухаем“ – в широком смысле этого слова?

Иными словами, мы знаем свою историю, но это история, лишенная памяти о ней. История, на которую население нашей необъятной родины взирает с отчуждением и отстранением, чисто антропологическим взором, как если бы речь шла не о наших собственных прямых и кровных родственниках, дедушках и бабушках, папах и мамах, а о племени лангобардов эпохи Римской империи».

Отчего так? Перечислен ряд причин. В частности, Дина Хапаева укоряет демократическую интеллигенцию: «…она первой провозгласила себя „жертвой тоталитаризма“. И тогда, в начале 1990-х, все общество поголовно последовало ее примеру, объявив себя „жертвами“ „советской власти“, „коммунистической идеологии“, „тоталитарного режима“. И если все жертвы, то в чем может состоять смысл общественной дискуссии? Вызвав из небытия тени советского прошлого, российское общество равнодушно отвернулось от тяжкого наследства, предоставив „мертвым самим хоронить своих мертвецов“».

В результате чего – я, по крайней мере, так понимаю – Аушвиц и ГУЛАГ по-прежнему возвышаются посреди нашей жизни, умышленно невидимые, источая заразный смрад. Без метафор говоря – постоянно поддерживая в человеке некое низкое знание о самом себе: с каждым можно сделать всё; и предпочтительней, чтобы это всё сделали с другим; и лучше стать тем, кто сделает, чем оказаться на месте того – с кем.