Петр Моисеев - Поэтика детектива [litres]

«Современные… археологические находки привели к обнаружению и литературных памятников древней восточной мудрости» [52] Князев А., свящ. Понятие и образ Божественной Премудрости в Ветхом Завете // Православная мысль. Вып. X. Париж, 1955. С. 94. . «То, что указание на мудрость Египта уместно, сегодня подтверждено документально огромным богатством руководств и приказов (заповедей), которые подтверждают репутацию Египта в этой литературной области» [53] Сорокин А., прот. Введение в Священное Писание Ветхого Завета. СПб.: Церковь и культура, 2002. С. 307. . Такие сборники изречений в Египте, Вавилоне и Ассирии имели светский характер. Однако в древнем Израиле этот жанр претерпевает радикальные изменения:

Придворные хакамим [мудрецы. – П. М.] постепенно пришли к сознанию, что вовсе не житейский опыт, но преимущественно страх Господень является началом премудрости. Но окончательно перевели на религиозный путь первоначально отнюдь не религиозную хохму катастрофа 586 года и последовавший за ней вавилонский плен. В катастрофе погибли не только государственные чаяния Израиля, но и вообще вся его государственность: после плена Израиль, сведенный к Иерусалиму и его окрестностям, возродился в рамках огромной персидской, а потом эллинской империи. Добившись на краткое время национальной независимости при Маккавеях, он окончательно ее потерял в римскую эпоху. Совершенно понятно, что при таких обстоятельствах те, которые размышляли над государственным опытом и старались выработать правила мудрого ведения государственных дел и угождения земным царям, перешли, лишившись государства, к размышлению над законами, по которым строятся самые судьбы государств и отдельных человеческих личностей, и стали задумываться над тем, как оказаться праведными перед вершителем этих судеб – небесным царем, Богом. В Израиле родилась религиозная и потому в подлинном смысле слова хохмическая [от древнееврейского слова hokma – Премудрость. – П. М.] мысль [54] Князев А., свящ. Указ. соч. С. 108 и далее. .

Преображение жанра изречений в так называемых учительных библейских книгах отразилось прежде всего в новом значении, которое получило слово «премудрость». По словам С.С. Аверинцева, библейское мировоззрение

систематически рассматривает ценности, которые мы назвали бы интеллектуальными, как нечто несравнимо большее. Тонкость ума, имея своим началом и корнем «страх Божий» (Притч. 1:7; 9:10, ср. 15:33 и сл., также Иов. 28:28 и проч.), представляет собой прежде всего иного особую чуткость к постижению воли Божьей и особую способность к ее исполнению. Самый прозаичный здравый смысл, ограждающий человека от глупостей и безумств в каждодневной жизни, имеет высшей задачей оградить от греха. Премудрость проявляется в точном следовании Торе и на шкале ценностей почти совпадает с Торой [55] Аверинцев С.С. Премудрость в Ветхом Завете // Аверинцев С.С. Связь времен. Киев: ДУХ I ШТЕРА, 2005. С. 10. .

От легендарных времен Соломона, царя писцов и мудрецов, при котором общие для цивилизованных земель Ближнего Востока культурные стандарты, в том числе навыки мысли и поведения сословия писцов, нашли себе путь в жизнь народа Божьего, и до эпохи эллинизма, породившей девтероканонический эпилог «сапиенциальной» литературы, константой традиции, о которой мы говорим, остается нерасторжимое единство сакрального интеллектуализма, предполагающего, что праведность – непременное условие тонкости ума, но и тонкость ума – непременное условие полноценной праведности [56] Аверинцев С.С. Премудрость в Ветхом Завете. С. 11. .

Общее для всего Древнего мира (еще раз вспомним хотя бы миф об Эдипе) почтение к мудрости усиливается в иудаизме пониманием ее, Премудрости, сакральной природы. С точки зрения христианства, как известно, Премудрость уже не просто проявление Бога, а второе Лицо Троицы. Жанр загадки в христианском мире, на наш взгляд, имеет религиозную природу независимо от того, чему посвящены конкретные загадки: популярность этого жанра объясняется особым отношением к мудрости.

Но выше мы заметили, что жанр детектива выступает преемником жанра загадки. И, на наш взгляд, христианская природа этого жанра выражается не только в мировоззрении Кристи или Нокса (равно как не отменяется она имморализмом Беркли), но в первую очередь в самой любви к загадке, отражающей понимание того, что есть Премудрость и какую роль она играет в мироздании. Возможный имморализм того или иного детективиста – его личное дело; связь детектива с уважением к мудрости близка к тому, что Бахтин называл «памятью жанра».

Возможно, неслучайно, что детектив возникает в западной литературе (и, напомню, только в ней) именно тогда, когда последний импульс к развитию жанра загадки (заданный, по-видимому, барочной литературой) был утерян.

Не менее интересно, что отмеченная нами взаимосвязь детектива и христианства наиболее четко прослеживается не только у Честертона, выражавшего христианское мировоззрение предельно ярко, но и у Агаты Кристи (хотя она гораздо более сдержанный проповедник христианских идей). У королевы детектива эта взаимосвязь, на наш взгляд, воплощена в образе ее, как ни крути, центрального героя Эркюля Пуаро. Как и подобает постромантическому герою, Пуаро «сделан» всего из нескольких черточек: добродушное самодовольство, усы, французский акцент, любовь к порядку и т. п. Однако важно, что в образе Пуаро существенную роль играет еще и набор максим, в разных комбинациях повторяющихся во всех произведениях о нем. Такие максимы, в отличие от черт характера, – далеко не обязательная особенность образа героя-сыщика. Наиболее известно (точнее, по-настоящему известно) только одно высказывание Пуаро: его похвала «серым клеточкам». Однако другие его идеи не менее важны. Это: 1) определение своей профессии как исследования человеческой природы; 2) определение себя как «bon catholique»; 3) фраза «я не одобряю убийства». Взятые каждое в отдельности, эти высказывания кажутся банальностями: да, сыщик и должен восхвалять интеллектуальную деятельность; да, ничто не препятствует Пуаро быть католиком (тем более что родился он в Бельгии, а не в протестантской Англии); да, разумеется, герой детектива не одобряет убийства. Однако в том-то и дело, что все эти идеи высказываются одним персонажем, и высказываются не по разу. О значимости идеи исследования человеческой природы в детективе (то есть о связи этого тезиса с похвалой «серым клеточкам») уже было сказано. Если же мы зададимся вопросом о том, как эти же самые «клеточки» связаны с религиозными и этическими взглядами Пуаро и самой Кристи, то и придем к тому выводу, к которому уже пришли другим путем: эта связь – в почитании Премудрости.