Петр Моисеев - Поэтика детектива [litres]

Поэтому из всех многочисленных афоризмов отца Брауна наиболее важными в данном аспекте остаются слова, которые он произнес при первом своем появлении – в новелле «Сапфировый крест»: «Вы нападали на разум. Это дурное богословие».

Джулиан Симонс, автор третьесортных криминальных романов и крайне сомнительный «исследователь» детективного жанра, в качестве одного из этапов истории детектива выделил следующий: «Переход от новеллы к роману, продиктованный коммерческими соображениями, а также появление авторов-женщин, чьи герои-сыщики действовали по методу Холмса и в произведениях которых подчеркивалась важность сохранения социального статус-кво (было бы любопытно проследить связь между незыблемостью правил детективного жанра с этой насущнейшей социальной задачей)» [57] Симонс Дж. Фрагмент из книги «Кровавое убийство». . .

В этом средней величины предложении свалено в кучу все – и появление детективистов-женщин, и сохранение социального статус-кво, и правила жанра. Однако – уникальный случай в «теоретических» текстах Симонса – наблюдение о коммерческой природе превращения детективной новеллы в роман нужно признать истинным.

Действительно, детективный жанр зародился в форме новеллы. Первый детективный роман (то есть такой роман, который можно назвать детективом без натяжек) вышел через 27 лет после первой детективной новеллы – это, конечно же, был «Лунный камень». Именно в форме новеллы детектив пережил свое второе рождение в творчестве Конан Дойля (мы, разумеется, не отрицаем гениальности «Собаки Баскервилей» и не игнорируем вполне приличную «Долину ужаса»). И приблизительно до 1910-х, а скорее, даже до 1920-х, годов детективная новелла вполне успешно конкурирует с детективным романом. Лишь авторы «золотого века» окончательно передали пальму первенства роману, хотя даже и они, что характерно, не порывали с новеллой, а Честертон в эссе «О детективных романах» настаивал на том, что детектив «должен в основе своей строиться по модели новеллы, а не романа».

Интересным свидетельством новеллистичности детектива служит следующее обстоятельство. В детективе часто присутствует «великий сыщик». И, как великому, ему полагается разгадывать загадки в два счета. В классических образцах жанра – новеллах По, Конан Дойля, Честертона – так оно и происходит. Но стоит детективисту начать произведение большого объема, как он сталкивается с проблемой: как увеличить объем детектива, не уронив при этом авторитет героя? Классическим способом выйти из положения можно считать «Собаку Баскервилей», где Холмс отсутствует на протяжении значительной части книги. В самом деле, загадка разгадывается тогда, когда он появляется в Баскервиль-холле. Чем раньше он выйдет на авансцену, тем раньше закончится книга. Интересно, что к этому способу прибегали и другие авторы. Так, Чарльз Барри в романе «Смерть в темноте» вводит в роман своего сыщика Лоуренса Гилмартина только перед развязкой; большую часть романа расследование пытается вести очередной «Лестрейд» и, разумеется, терпит неудачу. Так же поступают и Джордж и Маргарет Коул в одной из лучших своих книг «Братья Сэквилл», где второстепенные персонажи делают черновую работу, а Генри Уилсон появляется специально для того, чтобы объяснить, как же все было на самом деле. Энтони Гилберт прибегает к этому приему не в порядке исключения, а взяв его за правило: Скотт Эджертон и Артур Крук появляются на протяжении романов с их участием настолько редко, насколько это возможно для главных героев. Причина, очевидно, та же, о которой мы уже упомянули.

Есть и другой способ сберечь реноме героя: в этом случае сыщик догадывается обо всем «со скоростью Холмса», но по каким-то причинам лишен возможности поделиться своими догадками. Так, в романе С.С. Ван Дайна «Дело Бенсона» между Фило Вансом и его «Лестрейдом» – прокурором Маркхэмом – происходит следующий примечательный обмен репликами:

– Я все знаю о человеке, который это сделал.

– В самом деле? И когда вы сделали это открытие? – издевательски осведомился Маркхэм.

– О, не больше чем через пять минут после того, как в то утро я вошел в комнату, где находился убитый, – ответил Ванс.

– Черт возьми! Почему же вы не сказали мне этого сразу, а заставили заниматься разными ненужными делами?

– Это совершенно невозможно, – весело сказал Ванс. – Вы были совсем не готовы к тому, чтобы принять мои неопровержимые доказательства. Прежде всего было необходимо взять вас за руку и вывести из дебрей ваших заблуждений и трясины ненужных улик. У вас, знаете ли, дьявольски неразвитое воображение [58] Ван Дайн С. Дело Бенсона. М.: Мир книги; Литература, 2011. С. 163. .

Молчание сыщика может мотивироваться и иначе:

– Ну, сержант, что вы думаете об этом деле?

– Думать о нем? Пустая трата времени, вот что это такое. Этим вечером у нас должен был состояться матч в дартс, – добавил он с сожалением.

– Но мы должны найти убийцу, – напомнил я ему.

– Разве я вам не говорил, что знаю, кто это? – произнес он, становясь вишнево-красным от раздражения. – Это же ясно как день, – добавил он.

– Тогда почему вы не арестовываете этого мужчину или женщину без всяких задержек?

– Почему нет? Потому что эти частные детективы не могут заниматься своими делами. Сунули свой нос в Скотланд-Ярд! Когда я составил свой отчет, мне приказали подождать, пока не выскажутся они. Ну, я и жду Только мне хотелось бы, чтобы они поторопились. С этими их пасынками и колоколами, с этими «откуда раздались крики»… Да ведь они просто пытаются все усложнить [59] Брюс Л. Дело для трех детективов. Глава 13. . .

Можно было бы привести еще ряд аналогичных примеров. Сути дела это не меняет: даже герой детектива – это герой новеллы. Ему не нужно слишком объемное произведение – там «великому сыщику» будет нечем заняться.

Однако, констатировав новеллистичность детектива, мы сталкиваемся с противоречием: произведения одного жанра строятся по одним законам. Разумеется, главным признаком детектива является наличие (и центральное положение) особой загадки. Но ведь произведения объемом 20 и 200 страниц должны чем-то и различаться? В чем же структурная разница между детективной новеллой и детективным романом? Как вообще удалось детективистам совершить этот переход к роману? Казалось бы, это должно означать либо утрату детективом своей новеллистической природы, либо отсутствие глубинной связи между детективом и новеллой. Между тем связь эта очевидна и иной раз даже приводила к тому, что некоторые новеллы ошибочно принимались за детективы. Подобно новелле, детектив приводит нас к внезапному и полному изменению взгляда на происходящее; различие лишь в том, что в новелле это изменение является неожиданным, в то время как детектив начинается с предупреждения о наличии загадки, а следовательно, о том, что в финале нам придется пересмотреть свои представления о случившемся.