Виктор Одинцов - Лингвистические парадоксы

В крайнем удивлении перед такой загадкой он опустил глаза вниз, ко затем вновь стал разглядывать потолок. Никто не понял, куда он клонит. Все молчали. Наконец, заговорила профессоресса, заговорила голосом, напоминавшим звук разбитой чашки:

— Предложение есть всегда, когда налицо сообщение о факте, когда сочетание слов сообщает, говоря точнее, когда имеет место коммуникация (Гулливер едва устоял на ногах от этого сверхученого слова). К примеру, возьмем пять звуков: [п] — [о] — [ж] — [а] — [р]. Звуки как звуки. Возьмем слово пожар — что-то обозначает, но ни о чем не сообщает, коммуникации нет. А если я превращу посредством соответствующей интонации это обычное слово в предложение...

И тут она неожиданно резко, как будто ножом по стеклу, возопила: «Пожар!» Двери залы с шумом отворились, и в аудиторию влетело несколько человек: «Где?», «Что?», «Где горит?»

Профессоресса с удовлетворением закончила: «Коммуникация есть!»

— А как, коллега, — не унимался пронзительный взгляд, — Вы будете рассматривать отдельные слова в таком, например, употреблении: Ночь. Пожар. Приятно согревающий свет из окон. Громкие кличи...?

— Ничего необычного в Вашем примере нет, — дребезжала разбитая чашка. — Это ряд предложений, утверждающих наличие, существование предмета или явления. Ночь — наличие ночи. Пожар — существование пожара. Кстати, эти два предложения — я их называю номинативными — нераспространенные, а два следующих — распространенные. Главный член в них — существительное в именительном падеже.

— Подлежащее?

— Нет, сказуемое.

— А может быть, подлежащее, а сказуемое опущено, потому что настоящее время? Ведь в прошедшем — Была ночь.

— Все равно это сказуемое: именное составное.

Тут все зашумели, одни кричали «подлежащее», другие «сказуемое». Владелец пронзительного взгляда быстро задавал вопросы, его оппонентка быстро отвечала пронзительным голосом: « Тишина — нераспространенное номинативное?» — «Да». — « Тишина вокруг ?» — «Распространенное». — «Тишина на улице?» — «Распространенное номинативное». — «На улице — тишина?» — «Двусоставное, если и подлежащее и сказуемое». — «Причина такого изменения?» — «Порядок слов». -'«Значит, если сказать Дом горит или Горит дом, то изменится характер предложения?» — «Нет, не значит, интонация! На улице — тишина . Другая интонация». — «Значит, синтаксическая природа предложения зависит от интонации?» — «Нет, не зависит!» — «Старик»? — «Односоставное». — «Старик в тулупе»? — «То же, добавление слов не изменяет тип предложения». — «Старик уже в тулупе». — «Это другое дело, здесь и подлежащее и сказуемое». — «Большой дом»? — «Односоставное». — «Дом большой»? — «То же, что дом был большой: двусоставное, есть и подлежащее и сказуемое». — «Значит, Дом стоит — двусоставное, а Стоит дом — односоставное?» — «Нет, не значит».

Вокруг шумели. Гулливер вспомнил споры лилипутов и блефускуанцев по яичной проблеме. Голова у него шла кругом. Заместитель главного прожектера успокаивал собравшихся и предоставил слово потолочному созерцателю, который, не спеша, стал рассуждать:

— Есть случаи, когда не знаешь, чему отдать предпочтение — смыслу или грамматической форме. Например, предложения типа Дело идет к развязке или Дело было осенью по форме как будто двусоставные, с подлежащим и сказуемым, а по сути они односоставные. Речь идет о..., Дело идет о..., Речь, Дело — это слова, которые как бы лишились смысла, то есть лексического смысла, а не грамматического. Задача оказывается сложной — просто значит задача сложна, а оказывается — чисто грамматический показатель. Злость берет — можете вы сказать, что здесь значит берет , определить значение этого слова? Или такое предложение: Дружба — вещь святая . Что здесь значит слово вещь ? Ничего не значит. Или: Он человек умный. Подлежащее он. Что про него говорится? Что он человек? Нет, говорится, что он умный; а слово человек играет роль связки, какой-то вспомогательной грамматической формы. Возьму такие примеры: Наш друг — добрый человек, Наш друг отличается добротой, Нашему другу свойственна доброта — а все это значит 'Наш друг — добр'. А слова человек, отличается, свойственна ничего к смыслу высказывания не прибавляют.

Ведь вот никто же не скажет, что глагол лежать значит то же, что стоять. Друг лежит — это одно, а друг стоит — другое. И тем не менее все равно сказать туман лежит над городом, туман стоит над городом и даже висит над городом. Если можно и так и этак, если эти слова здесь взаимозаменяемы, значит, они ничего не значат, т. е. можно сказать обозначают, что туман есть, находится, наличествует, так сказать.

Его никто не перебивал, так как совершенно неясно было, к чему он клонит. Но он никуда не клонил, просто у него была такая манера вести разговор. Вообще-то это было очень удобно, так как никто ему не возражал и в споре он, таким образом, оказывался победителем. Взгляд его -неожиданно скользнул вниз:

— Вот я могу сказать сейчас: В зале много народу . Можно ли определить характер этого предложения? С одной стороны, вы можете утверждать, что оно двусоставное, т. е. состоит из подлежащего (много народу) и сказуемого (в зале), но, с другой стороны, в зале можно считать второстепенным членом, обстоятельством места, а все предложение окажется тогда безличным. И это легко доказать, стоит добавить: В зале много народу и душно. Много народу и душно однородные члены, но, разумеется, не подлежащие, а сказуемые.

Он пустился в еще более отвлеченные рассуждения, так что Гулливер окончательно потерял нить мысли, а только' слышал «с одной стороны», «с другой стороны...». Гулливер отошел в другой конец зала. Там тоже спорили. Худощавый блондин решал «глобальную проблему». Он доказывал, что отношения слов в грамматике точно отражают отношения людей в обществе. «Это неизбежно, — говорил он, — так как язык — общественное, социальное явление. Возьмем для примера любой язык, пусть нам почти неизвестный». И он спросил Гулливера: «С Луны свалился?» — «Нет, я из Европы», — с трудом выговорил Гулливер. «Вот видите, — торжествующе произнес швейцар. — А что мы находим в известных нам языках Европы? Сложные глагольные времена там образуются посредством двух вспомогательных глаголов быть или иметь. А ведь глаголы обозначают действия людей. К чему направлены эти действия? Одни стремятся к «быть», другие — к «иметь». Конечно, большинство стремится «иметь», и только меньшинство стремится «быть». Но ведь недаром это меньшинство называют «сильными глаголами». Это, как правило, глаголы движения, глаголы общественного движения, прогресса. Быть, а не иметь — вот их цель».