Виктор Одинцов - Лингвистические парадоксы

Л. В. Щерба считает неправильным распространенное определение глагола как части речи, которая выражает действие или состояние предмета. В глаголе «основным значением является только действие, а вовсе не состояние». Состояние выражает другая часть речи — категория состояния (так назвал ее Л. В. Щерба), это слова нельзя, можно, должен, рад, готов и др. Из этого определения глагола следовало, что связка быть не глагол, «потому что она не имеет значения действия». Она вообще незнаменательна. И ученый отнес связки к словам служебным и выделил их, как и предлоги, союзы, в особую группу, в особую часть речи.

Таким образом, Л. В. Щерба выделил четырнадцать частей речи, четырнадцать основных групп слов. А если подключить сюда претендентов на право называться самостоятельной частью речи (почему, например, не считать самостоятельными частями речи причастие и деепричастие? Потому что они совмещают признаки других частей речи? А разве наречие или местоимение не отличаются тем же? А частицы, приставки?), то, как отметил академик В. В. Виноградов, «число частей речи в русском языке перешагнет за двадцать». И продолжал: «Но с той же легкостью, с какой растет число частей речи в грамматических теориях одних лингвистов, оно убывает в концепции других».

Действительно, из выделяемых обычно грамматикой десяти частей речи числительные и местоимения легко распределяются между существительными, прилагательными и наречиями (например, количественные числительные часто относили к существительным, порядковые — к прилагательным; местоимения кто, кто-то, никто и др. имеют много общего с существительными, а местоимения мой, наш, какой, никакой и др. в грамматическом отношении почти ничем не отличаются от прилагательных). Так остается только восемь частей речи, но очевидна неравнозначность оставшихся групп слов.

Строго говоря, едва ли правомерно несамостоятельные, незначительные, вспомогательные слова возводить в ранг частей речи. Например, предлоги. Сами они обычно ничего не значат, указывают на отношения между словами, существуют они только благодаря существительному, на них даже не падает ударение! Претензии их на высокое звание части речи, их стремление стать в один ряд с существительными совершенно неоправданны. У приставки не меньше прав и достоинств, чем у предлога, однако она не считается самостоятельной частью речи.

Не пора ли исключить служебные слова и междометия из числа частей речи? В 30-е годы XX в. выдающийся французский лингвист Ж. Вандриес писал в книге «Язык»: «Классифицировать части речи настолько трудно, что до сих пор никто удовлетворительной классификации их не создал. По традиции, восходящей к греческим логикам, французская классическая грамматика различает их десять. Но эта классификация не выдерживает критики: ее трудно было применить даже к языкам, для которых она была создана; но еще труднее применить ее к языкам, к которым она совсем не подходит. Исследуя ее глубже, мы приходим к необходимости ее исправить».

И как раз больше всего сомнений у Ж. Вандриеса вызывало междометие, та самая категория, которая и Л. В. Щербе представлялась «туманной». Французский ученый предлагал: «Прежде всего надо исключить из частей речи междометие. Как бы ни было велико значение междометия в речи, в нем есть что-то, что его обособляет от других частей речи, оно — явление другого порядка. ...Вообще, оно не имеет ничего общего с морфологией. Оно представляет собой специальную форму речи — речь аффективную, эмоциональную или иногда речь активную, действенную...»

Итак, остались только четыре части речи — существительное, прилагательное, глагол и наречие. Пусть будет мало частей речи, но зато несомненных. Увы, сомнения не кончались. Академик В. В. Виноградов писал в этой связи: «Если лингвистический скептицизм простирается дальше, то подвергается сомнению право наречий на звание самостоятельной части речи. Ведь одни разряды наречий находятся в тесной связи с прилагательными... другие — с существительными, третьи не имеют ярко выраженных морфологических признаков особой категории». Вспомним, как много орфографических ошибок именно в наречиях, — следствие неопределенности этой категории.

Но и между прилагательными и существительными часто нет четких различий. Ж. Вандриес пришел к следующему выводу: «Между ними (прилагательными и существительными. — В. О.) нет четкой грамматической границы; их можно соединить в одну категорию — категорию имени. Продолжая этот отбор, мы приходим к тому, что существуют только две части речи — глатол и имя. К ним сводятся все остальные части речи».

История языка свидетельствует, что и генетически (т. е. по происхождению, в своих истоках) существительное и прилагательное близки. Выделять свойства предметов люди научились не сразу. Для этого требуется достаточно высокий уровень мышления, умение абстрагировать признаки. Тогда и возможно появление особой качественной категории в языке — прилагательного. «В связи с тем, что свойства предметов, — пишет В. В. Иванов, — раскрываются через другие предметы, то первоначально названия свойств — это не что иное, как название тех предметов, которые, с точки зрения говорящего, являются основными носителями этих свойств. Свойство твердого выражается сначала так же, как «камень», красного — как «кровь», голубого — как «небо». Поэтому ясно, что первоначально при развитии определения не могло быть речи об особой категории слов, которые бы выражали признаки предмета, — этим выразителем была все та же категория грамматического имени.

Именно поэтому с точки зрения происхождения все прилагательные были сначала относительными, т. е. производными от какого-то названия предмета, через отношение к которому характеризовались другие предметы. Качественные же прилагательные — это более поздняя и более отвлеченная категория: они возникают уже тогда, когда признак начинает мыслиться отдельно от предмета, когда он начинает мыслиться как таковой».

Обе категории вышли из общей категории имени. Эти следы старых отношений видны в таких словах: жар-птица, царь-девица, душа-человек и др.

Сколько все-таки частей речи в русском языке? В 30-е годы XX в. в очень популярной, выдержавшей множество изданий книге А. М. Пешковского «Русский синтаксис в научном освещении» выделялись четыре основные части речи — существительное, прилагательное, глагол и наречие. Об остальных категориях было сказано глухо. В капитальном труде В. В. Виноградова «Русский язык» (изд. 1-е-1947 г., изд. 2-е, посмертное — 1972 г.) категории слов делились на части речи (существительное, прилагательное, числительное, местоимение, глагол, наречие, категория состояния) и частицы речи (частицы в собственном смысле, частицы-связки, предлоги, союзы); кроме того, самостоятельно выделялись две другие категории — модальные слова и междометия. Академическая грамматика 1952-1954 гг. установила десять частей речи: существительное, прилагательное, числительное, местоимение, глагол, наречие, предлог, союз, частицы, междометие. Академическая грамматика, вышедшая в 1970 г. под редакцией проф. Н. Ю. Шведовой, сохранила те же части речи. Но эта близость старой и новой грамматик кажущаяся. Сохранив количество разрядов, новая грамматика изменила их состав. Изменения весьма значительны. Так, в разделе местоимений остались только «местоимения-существительные» (он, кто, что, никто, ничто), а местоимения мой, твой, наш, какой, который, чей-нибудь, никакой и др. оказались среди прилагательных. В разряд прилагательных были отнесены порядковые числительные, которые в новой грамматике называются порядковыми прилагательными, бывшее числительное один и др.