Лайон де Камп - Лавкрафт: Живой Ктулху

Возможно, уступчивость Лавкрафта по отношению к тетушкам была не просто слабостью в его намерениях, но выходом его собственного желания. Его замечание годичной давности о проживании в Провиденсе – «если я когда-либо заработаю денег, чтобы жить там как подобает члену моей семьи» – подразумевает, что он разделял мнение своих тетушек о подобающем для Филлипсов образе жизни на этой священной земле.

Такой человек будет либо содержать жену, либо же обходиться без нее. Находиться у нее на содержании – позор для имени семьи. Поскольку Лавкрафт не мог обеспечивать Соню и даже вносить свою долю в их совместные расходы, он спокойно позволил тетушкам прогнать ее. Таким образом, он уклонился как от супружеских обязанностей, так и от какого-либо чувства вины за их невыполнение.

Со стороны Лавкрафта положение было нелегким. Это происходило задолго до движения за освобождение женщин. Распространенное мнение, будто глава семьи должен приносить весь – или, по крайней мере, большую его часть – семейный заработок, было гораздо устойчивее, нежели сейчас.

Лавкрафт никогда не прикидывался тем, кем он не был. Соня взяла на себя инициативу в ухаживании, хотя он и пытался предупредить ее о том, во что она ввязывается. И если после рассматриваемого события он едва ли выглядел героем, то его стать не стала бы величественней, продолжай он позволять Соне его содержать.

Пять лет спустя Лавкрафт писал Дерлету: «Моя собственная авантюра с супружеством закончилась бракоразводным процессом по причинам на 98 процентов финансовым». Эта оценка не учитывает других весомых факторов, таких как его топомания (его фантастическая привязанность к определенному месту), ксенофобия и сексуальное подавление. Тем не менее вполне вероятно, что эти другие преграды могли бы быть преодолены, если бы Лавкрафт смог достойно зарабатывать на жизнь. В последний год своей жизни он написал более взвешенный отчет: «Я горячо одобряю гармоничное супружество, но принял внешнее сходство за сущностное. Маленькие сходства не выросли, как ожидалось, больше – да и маленькие различия не стали, как ожидалось, меньше. Вместо этого в обоих случаях произошло обратное – не без помощи, несомненно, финансовой ненадежности, неизменно являющейся врагом семейного регулирования. Стремления и внешние предпочтения расходились все больше и больше – пока наконец – хотя и без действительных упреков или даже горечи с какой-либо стороны – Высшему суду округа Провиденс не позволили осуществить его исправительные и разводящие функции, и Старый Джентльмен не был вновь возведен в строгий холостяцкий сан» [378] Письмо Г. Ф. Лавкрафта А. У. Дерлету, 16 января 1931 г.; Ф. Лейберу, 1936 г. (приводится в Winfield Townley Scott «Exiles and Fabrications», Garden City: Doubleday 8c Co., Inc., 1961, p. 64). .

Соня изложила свою точку зрения на фиаско в статье, написанной после смерти Лавкрафта для провиденсской газеты: «Я верю, что он любил меня настолько сильно, насколько только можно любить с тем характером, что у него был. Он никогда не упоминал слова „любовь“. Обычно он говорил: „Моя дорогая, ты даже не знаешь, как высоко я тебя ценю“. Я пыталась понять его и была благодарна за любые крохи, что слетали с его губ в мой адрес… Я разглядела в Говарде сократову мудрость и гений. Я надеялась со временем смягчить его больше, вытащить его из бездонных глубин одиночества и психических комплексов при помощи подлинной, супружеской любви. Боюсь, мой оптимизм и чрезмерная самонадеянность ввели нас обоих в заблуждение. (Его любовь к сверхъестественному и таинственному, я уверена, произошла от полнейшего одиночества.)

Другими словами, я надеялась, что мои объятья превратят его не только в великого гения, но также в любовника и мужа. Но в то время как гений развивался и выбирался из куколки, любовник и муж отступали на задний план, пока не превратились в призраков и наконец не исчезли совсем» [379] Sonia H. Davis «Howard Phillips Lovecraft as his Wife Remembers Him» в «Providence Sunday Journal», 22 Aug. 1948, part VI, p. 8, col. 6,7; «Н. P. Lovecraft as his Wife Remembers Him» в «Books at Brown», XI, 1 8c 2 (Feb. 1949), p. 11. Относительно нерешенного вопроса об обоснованности развода Лавкрафта см. Arthur S. Koki «Н. P. Lovecraft: An Introduction to his Life and Writings», магистерская диссертация, Columbia University, 1962, p. 211. .

Бедная энергичная, щедрая, руководящая, любящая Соня! Мораль представляется следующей: девушки, не выходите замуж за мужчину с мыслью «сделать из него человека» или как-то по-другому радикально изменить его нрав. Не получится. Принимайте его таким, какой он есть, либо не принимайте совсем.

Лишь только обосновавшись в Провиденсе, Лавкрафт вернулся к своему старому обычному распорядку. Он мало ел, не ложился почти всю ночь, днем спал. Он проводил время за чтением, писанием и прогулками. За исключением более поздних путешествий, он, по существу, так и провел остаток своей жизни.

Лавкрафт заявил: «Если бы я мог получать материал для переработки в избытке, то больше не писал бы рассказов для этих дешевых торгашеских поставщиков. Публика из безвольных недоумков, стоящая над душой, пока пишешь, портит стиль». Он полагал, что его стиль был чем-то редким и ценным, что переделка под коммерческие требования «испортила» бы. В действительности же его стиль оставляет желать лучшего. В значительной степени вдохновленный По, большей своей частью он относится к тому типу, что ныне считается напыщенным, многословным и громоздким, со множеством длинных предложений, характерных для немецкого языка. В последующие годы он отчасти улучшил его.

Лавкрафт передал некоторые из своих заказов на переработку Клиффорду Эдди, работавшему билетным агентом Гудини. Последний занял место Дэвида Буша как самый крупный и хорошо платящий клиент Лавкрафта по «призрачному авторству». Когда Гудини выступал в Провиденсе в начале октября 1926 года, он пригласил Лавкрафта и семью Эдди на свое шоу, а затем и на ужин со своей женой Беатрис.

Гудини заплатил Лавкрафту семьдесят пять долларов за статью, разоблачающую хитрости астрологии. Он хотел, чтобы Лавкрафт написал для него еще одну, о колдовстве, и приехал в Детройт для сотрудничества. Опасаясь новой ссылки, Лавкрафт отделался от Гудини. Следующее, что он о нем услышал, была его неизлечимая болезнь.

Одним из новых корреспондентов Лавкрафта был крепкий белокурый юноша из Саук-Сити, штат Висконсин, Август Уильям Дерлет (1909–1971). Первокурсник Висконсинского университета, Дерлет был немецкого происхождения и, по его словам, изначально вел род от французского дворянина – эмигранта графа Д’Эрлетта. Обладая литературными устремлениями, 16 июля 1926 года он написал Лавкрафту. С тех пор они поддерживали еженедельную переписку на протяжении десяти лет.

Другие корреспонденты рассказали Лавкрафту, что Клуб Кэлем провел собрание в честь своего убывшего члена. Лавкрафт был польщен, что они скучают без него, но скромно отказался от их похвал: «Правда состоит в том, что я действительно самый что ни на есть не-интеллектуал, если не почти безусловный антиинтеллектуал. Я не переношу математику, не испытываю интереса к подвигам интеллектуальной живости, не обладаю особой быстротой в понимании и, безусловно, совершенно не отмечен способностью удерживать в голове множество одновременных нитей сложного вопроса… Это правда, что я восхищаюсь и уважаю интеллект чрезвычайно, но неправда, что я им обладаю».