Игорь Улуханов - О языке Древней Руси

Возьмем уже известные нам слова с неполногласными сочетаниями. Можно сказать, что их употребление было нормой для языка церковно-книжных памятников, а употребление слов с полногласием было отступлением от этих норм. Имея возможность выбирать между словами типа градъ — городъ (в том случае, если они имели тождественное значение), книжник, стремившийся ориентироваться на старославянские литературные образцы, выбирал градъ и т. п. Эти слова не противоречили его языковым навыкам: сочетание ра между согласными было вполне обычно и для русских слов (трава, братъ и т. п.), унаследованных из общеславянского языка. Подсчеты случаев употребления некоторых распространенных слов с полногласными и неполногласными сочетаниями (глаголов с приставками, пере - и пре -, предлогов передъ и предъ ) в памятниках разных эпох показали, что в памятниках религиозно-философского характера эти неполногласные слова составляют от 95 до 100% общего количества слов с неполногласными и полногласными сочетаниями (40, 41). Такое же соотношение свойственно и другим категориям русских и старославянских слов (например, словам с начальными ра-, ла- и ро -, ло -, с приставками из - и в ы- ; 3, 4) в том случае, если старославянизм не противоречит сложившимся навыкам произношения тех или иных звуков (сравните русские слова радъ , родъ, ладити , ложе ).

Церковнославянский язык русской редакции не был только письменным языком. Несомненно, существовала и устная его разновидность. Ведь церковные книги часто читались вслух. И в процессе этого чтения вырабатывались особые нормы русского церковного произношения. Чем же отличалось оно от живого русского произношения? Историки русского языка полагают, что в церковном произношении почти не было таких звуков, которых бы не было в живом бытовом произношении. Исключения немногочисленны. Одно из них составляют, например, мягкие звуки к, г, х, отсутствовавшие в древнерусском языке древнейшей эпохи, но читавшиеся в греческих по происхождению словах типа кивотъ , ангелъ , архиереи , широко представленных в церковных книгах. Правда, некоторые звуки, имевшиеся как в живом, так и в церковном произношении, употреблялись по-разному: в церковном произношении, например, в начале слова были возможны а , е, позднее ю ( йу ), а в живом — нет, в русских словах в этом положении звучали я ( йа ), о, у (современные слова единый , юноша , устаревшее агнец и другие — по происхождению славянизмы). Основное же различие между русским бытовым и русским церковным произношением состояло в следующем: звукам бытовой речи, которые произносились в определенных словах, соответствовали в церковном произношении другие звуки, также возможные в бытовой речи, но в других словах. Мы уже поясняли это явление на примере слов с полногласными и неполногласными сочетаниями: звукам оро бытовой речи (например, в слове городъ ) в церковном произношении соответствовали звуки ра (в слове градъ ), возможные в бытовой речи в других словах (типа братъ и т. п.). Точно так же звуку ч бытовой речи (например, в словах ночь, печера и т. п.) в церковном произношении соответствовали звуки шч, изображавшиеся буквой щ (нощь, пещера), возможные в бытовой речи в словах типа ищу и т. п.

Звуки или сочетания звуков, совершенно чуждые живому русскому произношению (но имевшиеся в тех живых говорах, на основе которых возник старославянский литературный язык), отсутствовали и в русском церковном произношении. Они заменялись звуками русского языка. В древнейших памятниках церковнославянского языка русской редакции, в особенности оригинальных, а не переписанных со старославянских, мы регулярно встречаем написание ж в тех словах, которые в старославянском языке имели сочетание звуков жд. Так, например, русские писцы в XI—XIV вв. чаще всего писали гражанинъ , преже вместо старославянских гражданинъ , прежде , заменяя сочетание жд на ж , но сохраняя старославянское неполногласие ра , ре. Это объясняется тем, что сочетание жд не было свойственно русскому языку в древнейшую эпоху (до падения редуцированных, см. стр. 71) и русские писцы сначала более или менее регулярно заменяли это сочетание при переписывании старославянских книг, а затем ж стало нормой для церковнославянского языка русской редакции XI—XIV вв. Лишь после того как между звуками ж и д в словах типа жьдати , къжьдо перестал произноситься редуцированный звук и возникло «свое» сочетание жд , получило возможность распространения и старославянское сочетание жд , имевшееся в словах типа гражданинъ , прежде и т. п. (Этому способствовала «славянизация» церковных книг и церковного произношения в XIV—XV вв., в период так называемого второго южнославянского влияния, о чем речь пойдет ниже.)

В старославянском языке имелись так называемые носовые звуки о и е, унаследованные из общеславянского языка. Они изображались на письме буквами ѫ («юс большой») и ѧ («юс малый»). В русском языке в XI в. таких звуков уже не было. Об этом свидетельствует тот факт, что в «Остромировом евангелии» 1056—1057 гг. юсы очень часто заменяются буквами у , ю , а , ѧ [йотированное а], которыми обозначались звуки, произносившиеся на месте старославянских носовых звуков. Так, например, форма въвръгѫть в старославянском языке произносилась с о носовым после г , а в древнерусском — с у. Так она и написана в «Остромировом евангелии»: въвъргоуть (сочетанием оу изображался звук у ). Правда, многие юсы употреблены еще на своем месте: ведь «Остромирово евангелие» — это памятник, списанный со старославянского оригинала, причем очень хорошими, грамотными писцами (по мнению исследователей, писцов было два). Но не зная, в каких случаях нужно употреблять юсы, русские писцы все чаще и чаще стали заменять их, и юс большой вообще вышел из употребления, а юс малый стал употребляться для обозначения звука а после мягких согласных (видѧть и др.).

Итак, одной из причин, способствовавших проникновению русских элементов (в данном случае звуков) в церковнославянский язык, было несоответствие ряда старославянских элементов нормам живого русского произношения. Кроме того, существовал еще ряд причин, действия которых могли взаимно дополняться и пересекаться. Рассмотрим эти причины уже на примере слов, а не звуков.

Генрих Вильгельм Лудольф — немецкий ученый и путешественник, проживший более года в России (1692—1694 гг.), — писал в своей «Русской грамматике» (1696): «... названия большинства обычных вещей, употребляемых в повседневной жизни, не встречаются в тех книгах, по каким научаются славянскому языку» (30, стр. 114). Действительно, в языке богослужебных книг (а именно по ним велось обучение грамоте) русский книжник, стремившийся следовать старославянским образцам, не находил средств для выражения многого из того, о чем он хотел написать.