Марк Липовецкий - «Это просто буквы на бумаге…» Владимир Сорокин: после литературы

См.: Монастырский А., Панитков Н., Алексеев Н., Макаревич И., Елагина Е., Кизевальтер Г., Ромашко С., Хэнсген С . (Группа «Коллективные действия»). Поездки за город. М.: Ad Marginem, 1998; Монастырский А., Панитков Н., Макаревич И., Елагина Е., Ромашко С., Хэнсген С. (Группа «Коллективные действия»). Поездки за город. Т. 6–11 [в одной кн.]. Вологда: Герман Титов, 2009; страница «Коллективных действий» в интернете: http://conceptualism.letov.ru/KD-actions.html.

Публиковалось несколько раз, последняя по времени публикация – в кн.: Монастырский А . Эстетические исследования. Вологда: Герман Титов, 2009 (http://conceptualism.letov.ru/Andrey-Monastyrsky-VDNH.html).

Лидов А. М . Иеротопия. Пространственные иконы и образы-парадигмы в византийской культуре. С. 292. Лидов считает, что такое «отсутствие общего источника изображения» свойственно только византийской культуре, но не приводит этому доказательств.

Ранк О . Травма рождения и ее значение для психоанализа. М.: Когито-центр, 2009; Гроф С. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии. М., 1992. Ранк считал наиболее болезненным событием для человека отделение от материнского тела, Гроф – прохождение плода через родовые пути.

Кичин В. Цит. соч.

Характерно, что российская постановка пьесы «Hochzeitsreise» (режиссер – Эдуард Бояков) последовала намного позже, чем австрийская и германская (соответственно Андреаса Марента и Франца Касторфа).

Исключением является статья Марка Липовецкого: Липовецкий М. Советские и постсоветские трансформации сюжета внутренней колонизации // Эткинд А., Уффельманн Д., Кукулин И. (ред.) Практики внутренней колонизации в культурной истории России. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 809–845. О ней ниже – см. примеч. 1 на с. 576.

Истоки этого, конечно же, в его ранней «Очереди».

«Дорога была ему знакома, а езды всего двадцать минут» – Пушкин А. С. Метель // Пушкин А. С. Собрание сочинений: В 10 т. М.: Художественная литература, 1975. Т. 5. С. 57.

Пушкин указывает на это в начале повести, вступая в полемику с Вяземским, который видит в станционном смотрителе, «коллежском регистраторе», чуть ли не воплощение социальной иерархии и даже «диктатора»: Пушкин А. С. Станционный смотритель. Т. 5. С. 72. Меж тем, отмечает Пушкин, это неверно. Смотритель лишь социальная функция, он занимает невысокое положение в табели о рангах, оттого его двойственность – он и начальник, и жертва. Если «функция» принадлежит к области формального, то «жертва» – чисто человеческая роль. Собственно, на этом и строится пушкинский сюжет, см. его рассуждение о «чинопочитании» (Там же. С. 74). Обстановка же станции, где гусар повстречал Дуню, перекочевала потом в немалое количество русских литературных текстов, да и Сорокин в «Метели» воздал ей должное. Впрочем, об этом позже.

Эткинд А. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России. М.: Новое литературное обозрение, 2013.

Справедливости ради отмечу, что и Толстой в 1895 году описывал вовсе не современную ему жизнь. «Хозяин и работник» – историческая проза, действие там происходит в «семидесятых годах», за двадцать лет до того: Толстой Л. Н. Хозяин и работник // Толстой Л. Н. Собрание сочинений: В 12 т. М.: Современник, 1980. Т. 10. С. 499.

Пример толстовского описания: «Что соскучился, соскучился дурачок? – говорил Никита, отвечая на слабое приветственное ржанье, с которым встретил его среднего роста ладный, несколько вислозадый, караковый, мухортый жеребец, стоявший один в хлевушке. – Но, но! Поспеешь, дай прежде напою, – говорил он с лошадью совершенно так, как говорят с понимающими словами существами, и, обмахнув полой жирную с желобком посредине, разъеденную и засыпанную пылью спину, он надел на красивую молодую голову жеребца узду, выпростав ему уши и челку и, скинув оброть, повел поить» – Там же. С. 503. Это написано человеком, который точно знал значения всех используемых им слов, который действительно слышал приводимую им речь – и который с гордостью демонстрировал это знание. Потому Толстому верил читатель – как знатоку жизни, на материале которой тот работал. Сорокин не имеет никакого представления о конюшенных манипуляциях, он собрал архаичные слова и соорудил из них пастиш. Пастиш получился чрезвычайно убедительным как раз из-за взаимного незнания писателем и читателем смысла используемых в тексте слов.

Существует общепринятое мнение, что Лев Толстой был лишен юмора; по крайней мере, в его сочинениях якобы нет даже намека на комическое. Однако, если внимательно прочесть «Хозяина и работника», становится очевидным, что вся эта вещь, представляющая собой социально-этнографическое сочинение на тему memento mori , на самом деле полна совершенно издевательского, чуть ли не цинического комизма. Василий Андреевич мчится в Горячкино обделывать свои делишки, он полон энтузиазма и предвкушения легкой прибыли. По дороге он пытается еще в очередной раз обмануть и Никиту – что совсем уже постыдно, ведь работника и так уже обирает собственная жена. Вместо того чтобы быстро попасть по знакомому пути в Горячкино и совершить сделку, «хозяин», этот в самом прямом смысле слова «набитый денежный мешок» (он везет с собой три тысячи рублей, из которых, между прочим, две тысячи триста «церковных»), бессмысленно блуждает в трех соснах. Толстой издевательски заставляет его два раза приехать по ошибке в одно и то же Гришкино, потом он укладывает его на морозе рядом с Никитой и умерщвляет. Алчность приводит к нелепым метаниям в снегу, а потом и к гибели. Никита же, наоборот, остается в живых, хотя одет он значительно хуже и легче «хозяина».

«Не вру я, Василий Андреевич, а правду говорю, – сказал Никита, – и по саням слышно – по картофелищу едем; вон и кучи, – ботву свозили. Захаровское заводское поле» – Там же. С. 515.

Пятигорский многократно пишет об этом в самых разных текстах. См., например: Пятигорский А. Игорь Смирнов и Владимир Сорокин // Новая русская книга. 2001. № 1 (http://old.magazines.russ.ru/nrk/2001/1/smisor.html). Кажется, первое употребление термина «психизм» Пятигорским – в его совместной с Мерабом Мамардашвили книге «Символ и сознание», в третьей главе («Двойственность современной символологии». Раздел «Терминология. Символ – вещь»): Мамардашвили М. К., Пятигорский А. П. Символ и сознание (Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке). М.: Прогресс-Традиция; Фонд Мераба Мамардашвили, 2009. С. 135–138.