Евгений Жаринов - От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Рукописи, собираемые посланцами Козимо Медичи, составили ядро несравненной библиотеки, которая довольно несправедливо названа Лаврентьевской по имени его внука. Его переписчики неустанно «копируют» эти шедевры, а «гуманисты» Поджио и уже упомянутый Фичино (Ficino) «работают» над ними, готовя к более широкому распространению по Европе.

Что касается самого Козимо, то он в 50-летнем возрасте стал горячим поклонником Платона. В то же самое время Университет Флоренции с заметным успехом возобновил и продолжил учение греков, которое было неизвестно на Западе 700 лет. Так Козимо стал одной из главных движущих сил гуманизма, а всё объяснялось монополией на квасцы и производство шёлка. Деньги, банковский капитал дома Медичи инициировали Возрождение сначала во Флоренции, а затем и в Европе.

Одним из таких собирателей и знатоков древних рукописей во Флоренции считался Поджио Браччолини. Он был к тому же и ближайшим другом Козимо иль Веккьо. Его и подозревают в том, что он являлся главным фальсификатором римских и греческих текстов, тех самых текстов, что и легли в основу всего европейского Возрождения.

Уже в молодости Поджио имел в своем распоряжении богатейшую библиотеку Колучо Салутати, канцлера Флорентийской республики. Ему удалось задолго до Макиавелли написать «Историю Флоренции». Он обменивался остроумными и глубокомысленными письмами с Николаи, так же известнейшим любителем редких рукописей, как и Козимо Медичи. Как высоко ценили этого самого Поджио доказывает его гонорар: за посвящение якобы найденной им «Киропедии» греческого автора Ксенофонта Альфонсу Арагонскому антиквар получил 600 золотых – по тогдашнему времени – огромный капитал. Свою жизнь он закончил на высоте большого и властного поста – канцлером Флорентийской республики.

Поджио Браччолини – это типичный флорентийский барин, эстет и буржуа, эпикуреец XV века, человек с красивою мечтою и низменной жизнью, человек-вулкан, из которого «то брызжет живой огонь, то течет вонючая грязь». Таков был человек, который «нашел» Тацита для Козимо Медичи. Первую свою «находку» он сделал в забытой сырой башне Сен-Галленского монастыря. Там оказались сочинения Квинтилиана, Валерия Флакка, Аскония Педиана, Иония Марцелла, Проба и др. Писцы, от искусства которых и зависело существование рукописного состояния всей античной литературы, в обществе XV века пользовались худой славой. В подавляющем большинстве своем это были ловкие фальсификаторы. Так, один нотариус в конце XIV века восклицает в письме к другу: «Я нашел превосходного писца и – представь! – не в каторжной тюрьме». Эти ребята, в основном проявляли себя как подручные сомнительных адвокатов и нотариусов. Их услугами и пользовались Поджио, Фичино и Никколаи, создатели знаменитой библиотеки античных рукописей. Продав Альфонсу Арагонскому собственную копию Тита Ливия, Поджио на вырученные деньги купил виллу во Флоренции. Основные рукописи тацитовых «Летописей» и «Истории», известные под названием Первого и Второго Медицейского списка, хранятся во Флоренции, в книгохранилище, основанном Козимо Медичи. Два Медицейских списка, соединенные, дают полный свод всего, что дошло до нас из исторических сочинений Тацита. В 1425 году Поджио Браччолини через издателя Никколаи попытался «заинтересовать» Козимо Медичи тем, что «некий монах предлагает ему партию древних рукописей, в числе коих несколько неизвестных произведений Тацита». Козимо заинтересовался. Теперь эти рукописи можно было делать. Игра в прятки (монах все время куда-то прятался) растянулась почти на пять лет. Наконец, в 1429 году Медичи их получил. Историк Гошар предполагает, что «они вышли из римской мастерской известного флорентийца», то есть того же Поджио Браччолини. Исчислив множество ошибок, которых не мог сделать римлянин первого века, Гошар отмечает те из них, которые обличают в авторе человека с мировоззрением и традициями XV века. Козимо предлагал Поджио выполнить какой-то тайный исторический труд. Тайна предполагалась настолько строгою, что Поджио должен был работать в Венгрии, – между тем он в это самое время был якобы в Англии. Дельце оказалось явно не из красивых. Также Поджио пробует запродать Козимо Медичи и Леонелло Д’Эсте какой-то великолепный экземпляр Тита Ливия – и опять в таинственной обстановке: на сцене появляется дальний монастырь на островке Северного моря, а до этого это был монастырь в Македонии, где якобы хранились древние и никому неизвестные рукописи, чудом оставшиеся от разоренной и уничтоженной библиотеки древней Александрии.

Вопрос о подлинности многих античных первоисточниках до сих пор остаётся открытым. Ясно одно: личная инициатива Козимо Медичи Старого, его пассионарность сыграли немалую роль в развитии культуры Ренессанса. Но вернёмся к созданной ими Платоновской академии. Что она из себя представляла и какими проблемами философского и эстетического характера были обременены её члены?

Это не было какое-нибудь официальное учреждение, юридически связанное с государством или с церковью. Это не был и какой-нибудь университет, где читались бы регулярные лекции и где слушатели обучались бы различным наукам. Эта Академия была чем-то средним между клубом, ученым семинаром и религиозной сектой. Сюда входили: Кристофоро Ландино, комментатор Вергилия, Горация и Данте, Лоренцо Великолепный, Пико делла Мирандола, расширивший интеллектуальные связи «платонической семьи» знакомством с восточными источниками; Анджело Полициано, Франческо Каттани, Луиджи Пульчи, Сандро Боттичелли и даже Савонарола.

Сам Фичино, именовавшийся «платоническим философом, богословом и медиком», полусерьезно-полушутливо организовал свою жизнь по образцу платоновской. Его вилла в Кареджи, подарок Козимо Медичи, была сделана подобием Платоновской Академии.

Время протекало здесь в разного рода фривольных занятиях, прогулках, пирушках, в чтении, изучении и переводах античных авторов. Сам Фичино перевел всего Платона, всего Плотина, Порфирия, Ямвлиха и Прокла. Он же переводил античную так называемую герметическую литературу, то есть литературу, посвященную Гермесу Трижды Величайшему, основоположнику европейской алхимии и Ареопагитики. Упорядочивая и комментируя сочинения платоников, связывая их с латинской и средневековой традицией, с научными физическими, астрологическими, медицинскими теориями, а главное, приводя платонизм в согласие с христианской религией, Фичино, по сути дела создавал вместе со своими соратниками теоретическую базу, на основе которой и осуществилось, в конечном счёте, перепрограммирование христианской средневековой цивилизации. Почитание Платона было в этой академии превращено почти в религиозный культ. Перед его бюстом ставились лампады, и, собственно говоря, он почитался наряду с Христом. Но в чём же заключался тайный смысл в таком обожествлении языческого мыслителя? Что здесь могло противоречить христианству? Всё объяснялось просто: противоречие между природой и Богом в христианстве не предполагало никакого компромисса.