Владимир Алпатов - Языкознание: От Аристотеля до компьютерной лингвистики

Однако решить проблему слова структурными методами так и не удалось, в связи с чем в ряде работ (на Западе чаще, чем в России) проявился отказ от понимания слова как центральной единицы. Но теперь появилась возможность опираться на нейролингвистические исследования, которые эту роль подтверждают.

Другая проблема, которую следует здесь рассмотреть, — проблема классов слов, то есть частей речи. Как уже говорилось, в каждой лингвистической традиции слова распределялись по тем или иным классам; чаще всего разграничивались, во-первых, знаменательные и служебные слова, во-вторых, имя и глагол (кроме Китая); иногда, как в Европе, выделялись и некоторые иные классы: прилагательные, наречия и другие. Для их выделения применялись разные критерии: морфологические, синтаксические, семантические. В целом традиционная система частей речи (скажем, содержащаяся в школьном учебнике) неоднородна по своим основаниям не меньше, чем традиционное выделение слов.

Особую точку зрения еще в 1928 г. высказал не раз здесь упоминавшийся Щерба. Он писал: «Самое различение "частей речи" едва ли можно считать результатом "научной" классификации слов.… В вопросе о "частях речи" исследователю вовсе не приходится классифицировать слова по каким-нибудь ученым и очень умным, но предвзятым принципам, а он должен разыскивать, какая классификация особенно настойчиво навязывается самой языковой системой. … Едва ли мы потому считаем стол , медведь за существительные, что они склоняются, скорее потому мы их склоняем, что они существительные». Ученый подчеркивал, что «ученых и умных» классификаций слов может быть много, но «истинная» классификация одна. Но что такое «навязываются самой языковой системой»? Вероятно, здесь в неявном виде речь шла о влиянии психолингвистического механизма. Носители языка ощущают неоднородность слов, хранящихся в их памяти, и опознают их как принадлежащие к тем или иным группам. Такой вывод прямо не был сделан Щербой, но позднее он появился у некоторых ученых. Белорусский лингвист Адам Евгеньевич Супрун писал в 1965 г.: «Слова, являющиеся по соображениям лингвистов, подтверждаемым психологами и психофизиологами, теми языковыми единицами, которые хранятся в памяти, во многих (а может быть и во всех) современных языках в той или иной мере специализированы в своих грамматических функциях. Естественно поэтому предположить, что одно из членений тотального множества слов языка на подмножества для облегчения и ускорения их поиска в памяти основывается на этой грамматической специализации слов».

Современные исследования афазий и детской речи в целом подтверждают эти предположения. В одной из американских публикаций 2010 г. говорится о существовании особых долей мозга, ответственных за представления размера, цвета, структурных черт воспринимаемого; они действуют и при произнесении или восприятии их именных обозначений. Другие доли мозга ответственны за планирование, выполнение и перцептивное понимание действий; они, вероятно, встречаются и при обработке глаголов. В статье указывается, что это не зависит от языка и свидетельствует об универсальности противопоставления существительных и глаголов. Впрочем, есть языки, где это противопоставление слабо выражено: в китайском языке даже слово со значением «собака» может в определенном контексте приобретать значение «выполнять функции собаки». Недаром китайская традиция не разграничивала существительные и глаголы.

Можно предполагать, что в памяти человека слова хранятся в виде нескольких групп, имеющих общие свойства. Особенно важны такие словесные группировки для восприятия речи, кода полученные сигналы сопоставляются с их аналогами в памяти. Хранимые в памяти группы слов могут быть не вполне однородны по своим свойствам, но для разных языков типично использование некоторых наиболее характерных опознавателей, позволяющих их идентифицировать. Таким опознавателями во многих языках бывают морфологические признаки (склонение, спряжение и пр.), могут быть значимы и синтаксические свойства групп слов. Все эти признаки могут иметь разную значимость в языках разного строя. Например, морфологические признаки являются определяющими для русского языка и играют меньшую роль для английского или французского.

И здесь мы имеем дело еще с одной проблемой, на которую не всегда обращают внимание лингвисты: как строй языка влияет на тот или иной национальный вариант лингвистической традиции. Об этом будет говориться в следующем разделе.

В начале книги уже обращалось внимание на особенности подходов, в том числе к грамматике, в разных традициях: индийской, арабской, китайской, японской и европейской. Во многом эти особенности были связаны со строем базового языка, изучение которого создало традицию. Но оказывается, что различия проходят и внутри лингвистики, восходящей к античной традиции. Хотя европейская традиция имеет общие истоки, она делится на разные варианты, разделяемые не столько национальными границами, сколько базовыми языками (русским, английским, французским и др.). Сразу должен оговорить, что речь не будет идти о политических или идеологических различиях, я не буду говорить о неязыковых аспектах культуры и не собираюсь давать этим вариантам каких-либо оценок. Всё здесь в конечном итоге обусловлено строем базового языка, а я не считаю научными популярные сейчас попытки «доказать», что, например, русский язык лучше или хуже английского. Но разный строй этих языков, о котором упоминалось в разделе о типологии, — объективная реальность: русский язык (как и древние языки, бывшие первоначально базовыми для традиции) — синтетический, английский и французский — аналитические.

Почему английский и французский (в меньшей степени немецкий) языки так значительно изменили свой строй в ходе исторического развития, а русский язык в целом сохранил прежние особенности? Как уже говорилось в разделе об исторической лингвистике, вопрос о причинах исторических изменений пока с большим трудом поддается решению, и современная наука в данном случае может лишь констатировать факт. Вот так случилось. А последствия этого значительны, в том числе для развития науки о языке в разных странах. Я буду в основном говорить об актуальном в наши дни противопоставлении русскоязычного и англоязычного вариантов лингвистики. Но сначала стоит привести показательный, как представляется, пример рассуждений французского ученого.

Еще в 1903 г. Антуан Мейе, рассматривая строй древних индоевропейских языков, писал: «Индоевропейский морфологический тип был чрезвычайно своеобразен и вместе с тем крайне сложен. … Слово являлось в нем лишь в сочетании со словоизменительными элементами. … В латинском языке для значения «волк» нет ни слова, ни выделяемой основы; есть только совокупность форм: lupus, lupe, lupum, lupī, lupō, lupōs, lupōrum, lupīs [6]. Нет ничего менее ясного, чем подобный прием. … Все индоевропейские языки в большей или меньшей степени, одни раньше — другие позже, обнаружили склонность упразднить словоизменение и довольствоваться словами как можно менее изменяемыми, а в конце концов и вовсе неизменяемыми». То есть для лингвиста — носителя французского языка равное основе неизменяемое слово — норма, а развитое словоизменение — «своеобразный», «сложный» и «неясный» тип, от которого нужно избавляться.