Анатолий Вассерман - По следам литераторов. Кое-что за Одессу

Документально достоверно взаимоотношения Козачинского и Петрова впервые описал тесть Владимира – Юрий (по паспорту Георгий) Иосифович Чернявский – в повести «Печальный римейк» [371]. Напомним, что он же написал первую художественную биографию механика Новороссийского университета Иосифа Андреевича Тимченко, изобретателя первого в мире (за два года до братьев Люмьер!) киноаппарата [372].

Писатель, дважды наткнувшийся на уникальные архивные материалы и написавший на их основе две повести, заслуживает отдельного рассказа. Сделаем это не просто в память о нашем родственнике, а чтобы рассказать о человеке, своей судьбой иллюстрирующем, как становятся одесситами. Для этого не обязательно родиться в Одессе [373]и тем более не нужно в ней умереть. Не нужно даже долго жить в нашем городе. Важно, чтобы Одесса оставила отпечаток в душе человека и все свои дальнейшие поступки он соотносил с возможной реакцией на них в Одессе. Получилось заумно, поэтому проще показать на примере журналиста, сценариста, писателя Юрия Чернявского.

Родился он в Вологде, где тогда служил его отец. Школу закончил во Львове и сходу поступил на журналистский факультет университета имени вышеупомянутого Франко. Неплохое начало: на этот идеологический факультет брали после армии, партийных товарищей, но никак не выпускников школ. По распределению [374]приехал в Одессу, где вскоре возглавил отдел фельетонов областной комсомольской газеты. В Москве организуются Высшие сценарные курсы, на Украину «по разнарядке» выделяют два места, одно из них получает наш герой. Это было ещё сенсационнее, чем в 17 лет поступить на факультет журналистики. Среди сокурсников Юрия Чернявского Фридрих Наумович Горенштейн, Александр Михайлович (Алесь) Адамович, Марк Григорьевич Розовский, Илья Александрович Авербах… Удивительная атмосфера курсов ярко описана в последнем романе Юрия Иосифовича «Обратная точка съёмки» [375].

На Одесской киностудии он пытается заняться тем, чего нет. Помните диалог «сына Милосердова» и «дочери Академика» в фильме «Гараж»:

– У меня всё по штампу. Нормально. Закончила факультет, филологический в МГУ. Факультет невест называется, знаете? Занимаюсь сатирой.

– Русской или иностранной?

– Нашей.

– По девятнадцатому веку?

– Нет, современной.

– У Вас потрясающая профессия, Вы занимаетесь тем, чего нет.

Диалог, конечно, изрядно преувеличенный: сам же Рязанов снимал в основном именно сатиру – в том числе и «Гараж». Но жанр в целом – остроконфликтный, а потому зачастую (не только в СССР) гонимый. Напомним эпизод из советской истории. В 1952-м году на заседании комиссии по Сталинским [376]премиям Иосиф Виссарионович Джугашвили заявил: «Нам нужны Гоголи. Нам нужны Щедрины». Вскоре – в том же 1952-м – Георгий Максимиллианович Маленков включил в свой доклад – отчёт Центрального комитета партии XIX съезду – слова «Нам нужны советские Гоголи и Щедрины!» Уже в № 12/1953 сатирического еженедельника «Крокодил» появилась эпиграмма Юрия Николаевича Благова «Осторожный критик»:

Вот так – с риском потерять репутацию – Юрий Иосифович написал сценарий. В 1966-м году снят фильм «Формула радуги» [377]. Режиссёр – Георгий Эмильевич Юнгвальд-Хилькевич – тот самый, кто спустя 13 лет снял «д’Артаньяна и трёх мушкетёров». «Формула радуги» – его дебют в кино, как, кстати, дебют Натальи Владимировны Варлей [378]. Фильм, впрочем, победным ни для кого не стал. Его практически не показывали, усмотрев много «нехороших намёков» [379]. Вернули на экраны в Перестройку – спустя 22 года после создания. Для кино с его стремительно меняющимся языком – это почти вечность. Теперь фильм можно смотреть только из-за «звёздного» актёрского состава и песен Зацепина.

Дальше была работа автора самой «рейтинговой» (хотя тогда такого слова не было) передачи Львовского телевидения «Стоп-Кадр». Это была причудливая смесь сатиры в стиле киножурнала «Фитиль», невзоровских «600 секунд» и криминальной хроники – причём задолго до появления на телеэкранах и «600 секунд», и вообще криминальной хроники. Успех был громадный. Передачу закрывали, открывали, снова закрывали. Когда проводники не хотели брать передачу во Львов, Владимир применял «секретное оружие»: «Так это ж для Льва Львовича [380]из передачи «Стоп-Кадр»». Тогда и денег не хотели брать…

Первую книгу Юрий Иосифович издал уже после 60-ти. Ещё на Высших сценарных курсах он хотел писать сценарии о Тимченко и о Катаеве с Козачинским. Но не случилось. Поэтому о них были первые книги. Потом ещё несколько книг, и во всех – Одесса. Это и радовало и изумляло: в Одессе он прожил в сумме лет 7 из отпущенных ему 76. Но Одесса определила его мироощущение, чувство юмора стало одесским, любовь к городу осталась в сердце навсегда.

Сам Козачинский, а затем Чернявский описали взаимодействие пары Козачинский – Петров так изящно и достоверно, что читателю проще обратиться к «Зелёному фургону» и «Печальному римейку». Поэтому ограничимся здесь кратким конспектом этих трудов.

По канонической версии, Козачинский и будущий Петров подружились в Пятой гимназии [381].

Александр Владимирович Козачинский в 1917-м уходит, не окончив гимназию [382]. Идёт в милицию – сначала конторщиком, потом инспектором уголовного розыска. Попадает под суд за должностное преступление и получает срок в три года, но добивается оправдательного приговора и возвращается на службу. Правда, из Одессы уезжает в Балтский уезд – на самый север нынешней Одесской области. Из милиции дезертирует, когда вместе с немецким колонистом крадёт фургон с зерном – тот самый «зелёный фургон». Зерно это – взятка начальнику Балтской милиции [383], так что дальнейшая «карьера» Козачинского идёт в соответствии с тезисом: «если вас повесят за украденную курицу, почему бы не украсть ещё и овцу?» Козачинский возвращается в Одессу – точнее, в немецкую колонию Люстдорф (это ближайший пригород – километров 20 от центра города). Там, опираясь, на опыт работы в уголовном розыске, организует банду человек в 20. Она успешно «работает» два года. В 1922-м на одесском Староконном рынке, где нынче торгуют в лучшем случае рыбками и собачками, Козачинский реально торгует конями. Правда, они украдены – и украдены из конюшен ни больше ни меньше 51-й Перекопской дивизии, размещённой в это время в городе (в Книге 1 мы не раз её упоминали). Лошадей активно разыскивают, на Староконном Козачинский попадает в засаду [384]. По легенде в одном из милиционеров Козачинский узнаёт своего друга Евгения Катаева – ему и сдаётся. «Успехи» банды приводят к приговору, описываемому замечательным эвфемизмом «высшая мера социальной защиты» – расстрелу [385]. Гимназический друг помогает кассировать приговор. Дело пересматривают, расстрел отменяют, потом по амнистии Козачинского освобождают и он «белым лебедем» [386]летит в Москву. В газете «Гудок» верный друг Катаев – уже Петров – работает фельетонистом. Козачинский тоже становится газетчиком, работает в том же «Гудке», потом в других изданиях. В 1938-м – по настоятельному совету Петрова – пишет «Зелёный фургон», где описывает бурную молодость, а своего друга выводит как Володю Патрикеева. Умирает Козачинский в Новосибирске в 1943-м – в 39 лет! – от болезни сердца.