Михаил Панов - И все-таки она хорошая!

Вы скажете, что они оба белые; попросту нелепо спрашивать, какого цвета белый лист. Сколько бы вы ни всматривались в эти листы, ответить сможете то же самое: белые-белые. И одинаковые.

Однако точный физический анализ показывает, что бумага, освещенная электрической лампой, отражает те же лучи, что лимонная корка. Она лимонно-желтая, но мы видим белую. Синий лист в этой же комнате становится зеленоватым, а мы видим его синим.

В комнате с окнами, обращенными к синему ясному небу, тот же лист (на наш взгляд — белый) отражает массу голубых лучей. Он голубой-голубой.

Мы разное — лимонно-желтое и голубое — видим как тождественное: белое. И наоборот, одно и то же мы видим как разное…

В комнате лежит мяч. Какой он? желтый. Сколько на него ни смотри, ясно, что желтый. В другой комнате — опять мяч; на наш взгляд, несомненно, голубой. В третьей комнате, увидев мяч, категорически скажем: он зеленый.

Желтый мяч мы видели в комнате, обращенной окнами к синему небу; голубой мяч — в комнате с электрической лампой; зеленый мяч — в комнате с рассеянным светом от белых облаков. Это действительно разные мячи. И помести мы их в одну комнату, мы бы подтвердили свои наблюдения: цвета разные и именно те, какие мы назвали. Но вот что удивительно: если бы дать спектральный анализ лучей, идущих от трех наших мячиков в разных комнатах, то прибор бы показал, что все лучи одинаково зеленые.

Мы воспринимали три раза те же самые лучи, но оценили их по-разному: назвали желтым, синим, зеленым цветом. Будь наше зрение вполне «объективным», мы все три предмета увидели бы одноцветными.

Мы смотрим не только глазом: видит и наш мозг. Он вносит поправки в свидетельство глаз. Это — поправки на освещение: если все предметы несут голубой оттенок, мозг его вычитает, делает «доворот» в сторону желтой части спектра. Иначе говоря, гасит голубизну. В комнате, где разлита желтизна от электричества, он снимает эту желтизну. Не будь этих поправок, было бы трудно узнавать предметы в разное время дня, на солнце и в тени, летом и зимой, в комнате с желтыми обоями и в комнате с синими обоями.

Мозг освобождает наши ощущения и восприятия от того, что вносится обстановкой, условиями наблюдения.

Желтый оттенок у листа почтовой бумаги — не «свой», он внесен условиями освещения. Мы бессознательно его нейтрализуем, «вычитаем», мы видим не то, что воспринимает глаз (желтое), а то, что получилось после переработки в мозговых центрах: белое [38] Эти факты описаны во многих книгах по психологии. Недавно напечатана интересная статья на эту же тему: Н. Д. Нюберг. Парадоксы цветного зрения. «Природа». 1960, № 8, стр. 53–60. .

Точно так же мы оцениваем и звуки речи. Звуки влияют друг на друга, хоть мы этого обычно и не замечаем. Если два звука стоят рядом, то один может внести в соседний особые оттенки, наградить его своими признаками. По-своему осветить этот звук…

Вы помните, что в русском языке не может быть сочетаний [сд, вш]. Никогда вы не встретите (в пределах одного слова) сочетаний: [шг, бт, сб]…

В русском языке есть семья согласных звуков, которые называются «звонкие». Почти у каждого звонкого есть приятель — «глухой» согласный. Парные звонкие и глухие все друг на друга похожи; единственное у них различие: один глухой, а другой звонкий. Вот какие пары:

Б В Д 3 Ж Г

П Ф Т С Ш К

Вверху стоят звонкие, внизу — глухие.

В русском языке есть закон, предельно строгий: верхние не могут стоять рядом с нижними. Звонкие и глухие не бывают соседями. Если один согласный звонкий, то и рядом с ним может быть только звонкий. Если один согласный глухой, то он и соседа зовет глухого. При этом последующий влияет на предыдущих; зовет именно второй, а идет на зов — первый в сочетании согласных. Вот доказательства.

От глагола косить образуем существительное, прибавив суффикс — ба: косьба; произносится: [каз ьба]. Почему произошла замена, и вместо глухого [с ь], как в глаголе косить, появилось звонкое [з ь]? Под влиянием соседа справа: [б] — звук звонкий, и он не потерпел рядом с собой глухого согласного, заменил его звонким.

Другой пример: ложечка, несколько ложек. . Произносится [ж]. Но если ложка, то явное [ш] перед [к]. Это опять-таки проделки соседа. Глухое [к] не позволило стать перед ним звонкому [ж] и переделало его в [ш], подстать себе — глухое. Таких примеров можно было привести тысячи и тысячи. Правило это не знает никаких исключений.

Теперь понятно, почему в нашем языке невозможны сочетания [сд, вш, шг, бт, сб]… Напомню вам два ряда — звонких и глухих:

Б В Д 3 Ж Г

П Ф Т С Ш К

Верхние не могут быть соседями с нижними. А в перечисленных сочетаниях все время такое незаконное соседство; нижнее (т. е. глухое) [с] рядом с верхним (звонким) [д] и т. д. Ну, и нет таких сочетаний, не встречаются они.

Разве может допустить глухое [ш], чтобы спереди к нему примыкало звонкое [в]? Нет, оно согласно только на соседство с глухим [ф] (а [ф] и есть глухое [в]; или наоборот: [в] и есть звонкое [ф]) [39] Звук [в] занимает особое положение. Сам он может стоять только перед звонкими, но перед собой допускает и звонкие, и глухие (сравните: свой, звон …). Это объясняется тем, что когда-то звук типа [в] принадлежал не к звонким согласным, а к группе неслоговых гласных. .

В сочетаниях согласных звуков предшествующий получает некоторые качества следующего; это — непреклонный закон. На первый согласный ложится ответ от второго, первый воспринимается в свете, в лучах следующего.

Еще пример (потерпите: он очень нужен). В русском языке некоторые согласные произносятся так: кончик языка прикасается к верхним зубам. Эти согласные называются зубными; вот они: [т, д, с, з, н]… [40] Некоторые другие зубные не указываю, так как они мне сейчас не нужны. Существует такой закон: если стоят рядом два зубных, и из них второй — мягкий, то и первый всегда мягкий. Короче: перед мягким зубным — только мягкий зубной. В слове красный мы произносим [с] твердое; но в слове краснее [с ь] мягкое: [н] стало мягким — и велело смягчиться соседу.

Так же в словах:

опасный — опас ьнее,

езда — ез ьдит

хвост — хвос ьте,

звезда — о звез ьде,

расту — рас ьтет,

бант — бан ьтик,

мост — мос ътик,

команда — коман ьде,

лесной — лес ьник,

чистый — чис ьтить…

Везде и всюду: перед мягким зубным другой зубной непременно смягчается. И здесь, значит, первый звук находится в зависимости от обстановки, от окружения: на него бросает тень его сосед.

Изменения звуков, о которых я рассказывал, называются позиционными. Все дело в том, какая позиция у звука, т. е. каково его окружение: кто его сосед, далеко ли ударный слог и т. д. Окружение изменяет звук, вносит в его произношение разные оттенки и особенности. Вот этих-то дополнительных качеств говорящие, как правило, и не замечают… Точно так же, как не замечаем мы, что лист писчей бумаги желт при электрическом свете.