Мелвин Брэгг - Приключения английского языка

То же можно сказать и про фамилии, доставшиеся от викингов, и опять в основном на севере. Датчане образовывали фамилии, добавляя - son (сын) к имени отца. Загляните на территории бывшего Данелага в местные газеты или документы и обнаружите повсюду этих «сыновей». Со мной в школе учились Джонсоны, Паттисоны, Робсоны, Гаррисоны, Ролинсоны, Ватсоны, Николсоны, Гибсоны, Дикинсоны, Хадсоны, Хьюитсоны, Стивенсоны. И по сей день здесь значительно больше лавок и предприятий с названиями вроде «Гаррисон», «Джонсон» или «Вилкинсон» и прочих сыновей, чем в любой другой части страны, хотя за века люди нередко переезжали с места на место по сравнительно небольшим островам, составляющим Соединенное Королевство.

Итак, они обозначали места прибытия и приносили с собой имена. Количество слов, вошедших в обиход, было гораздо меньшим, чем можно было ожидать при таком масштабном вторжении, однако, словно компенсируя немногочисленность, многие из них стали ключевыми. К примеру, they, their и them (они, их, им) постепенно вытеснили более ранние формы (хотя в Лондоне они вошли в употребление только к XV веку). Ранние заимствования включают score (счет, очко), steersman (штурман, рулевой), образованное по аналогии с древнескандинавским вариантом, и они могли получить распространение в языке вместе с get и both, same и gap, take и want, weak и dirt (получать, оба, тот же, щель, брать, хотеть, слабый, грязь).

Заурядность и повседневность этих заимствований поразительна. Среди других примеров – birth, cake, call, dregs, egg, freckle, guess, happy, law, leg, ransack, scare, sister, skill, smile, thrift и trust (здесь в алфавитном порядке перечислены слова: рождение, пирог, зов, отходы, яйцо, веснушка, угадывать, счастливый, закон, нога, грабить, пугать, сестра, навык, улыбка, бережливость и доверие). Одной из характерных черт древнескандинавского было звукосочетание [ск], вошедшее в английский язык со словами score (счет), skin (кожа), sky (небо) и т. п. Из древнеисландского пришли и такие слова, как knife, hit, husband, root и wrong (нож, удар, муж, корень, неправильный).

Это свидетельствует о том, что такие слова, пусть и немногочисленные, послужили основой английского языка. Возможно, на данном этапе язык принимал только те слова, которые помогали ему в описании своего мира и которые не противоречили его основам. Это особенно заметно на примере лексических пар раннего периода. В следующих примерах сначала приведен древнескандинавский вариант, а за ним следует древнеанглийский. Наряду с hale (крепкий, сильный) использовалось whole (цельный, здоровый); в исландском вы были бы ill , в английском – sick (болен); skill (мастерство) уживалось рядом с craft (ремесло), skin (кожа) примкнуло к hide (шкура); некоторые из этих слов получили широкое распространение уже после завоевания Англии норманнами. Поначалу оба слова в паре, вероятнее всего, обозначали одно и то же понятие или условие, но их значения слегка отличались, что было со временем использовано для дальнейшего их разграничения. Такое дублирование и последующее разделение стало одной из самых продуктивных и стимулирующих развитие особенностей английского языка. Это отчетливо проявляется на примере небольшого, но устойчивого ряда лексических пар в донорманнский период.

А вдоль границы Данелага, на торговых заставах, начинался великий сдвиг в грамматике. Это единственный случай в истории английского языка, когда менялся сам его грамматический строй.

В древнеанглийском языке, как и в латыни, значение передавалось с помощью флексий. Важной особенностью флективности является гораздо более свободный порядок слов, чем в современном английском. В целом в древнеанглийском уже использовался тот порядок слов, который характерен для этого языка в наши дни (самым распространенным является порядок подлежащее – глагол-сказуемое – дополнение), но это не было жестким правилом. Если, к примеру, англ хотел сказать, что собаки убили кошку , он должен был использовать для кошки форму винительного падежа и правильную форму глагола, чтобы донести нужный смысл, то есть чтобы утверждение указывало на смерть кошки, а не собак. Фразы строились не за счет порядка слов, а путем присоединения к словам окончаний – вроде артиклей или местоимений. Вследствие контакта с датским языком, который не так уж и отличался от английского, многие английские окончания постепенно утратили различительный характер. Грамматическое слияние происходило в основном в приграничных торговых поселениях. Слова следовали за торговлей. Основной движущей силой, по-видимому, была ясность для торговых отношений.

Окончания слов отпали. На смену им пришли предлоги, что отдалило язык от остальных германских языков и приблизило к современному английскому. Вместо того чтобы добавлять к словам окончания, теперь можно было использовать предлоги: I gave the dog to my daughter (я подарил дочери – букв. «для дочери» – собаку); I cut the meat with my knife (я режу мясо ножом – букв. «с ножом»). Более значимую роль стал играть порядок слов, и все чаще в предложениях стали встречаться предлоги в качестве указательных знаков.

Такой отход языка в сторону современности не значит, что аналитический язык обязательно проще флективного. Когда так много содержания вложено в порядок слов, изучающему английский язык иностранцу легче изъясняться на этом языке, легче ошибиться словом, но все же быть понятым. Это изменение в грамматике подарило языку еще большую гибкость.

В некоторой степени это началось еще до прихода викингов. Процесс, ставший в итоге сильной стороной нашего языка, проходил постепенно, нерешительно, хотя и был заметно ускорен на границе с Данелагом. Изменения окончательно закрепились только несколько веков спустя.

Полагаю, мой интерес к языку зародился еще в детстве, когда я пользовался по крайней мере двумя его разновидностями, и в обеих смутно ощущались отголоски прошлых веков.

Я до 16 лет говорил на камберлендском диалекте, отличающемся своим произношением и значительным количеством местной лексики. Дальнейшее влияние школы и нормативная речь дикторов Би-би-си постепенно вытравили акцент. Диалектные слова были забракованы, когда я начал выезжать за пределы страны: с ними меня попросту не понимали. Однако много лет спустя я по-прежнему мог воспроизвести свой акцент и помнил эти слова. Друзья в родном городе до сих пор используют некоторые из них и при необходимости легко переключаются с местного диалекта на общепринятый английский. Разные слои лексики накладывались один на другой, часто новое слово вытесняло старое, и эта мелкая путаница вызывала у собеседника усмешку, а у меня – сожаление о том, что старое уступает позиции новому.