Виталий Ситников - Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ

В «Отцах и детях» Тургенев вернулся к структуре своего первого романа. Как и «Рудин», новый роман стал произведением, в котором все сюжетные нити сошлись к одному центру – новой, растревожившей всех читателей и критиков фигуре разночинца-демократа Базарова. Он стал не только сюжетным, но и проблемным центром произведения. От понимания личности и судьбы Базарова зависела оценка всех других сторон тургеневского романа: системы персонажей, авторской позиции, частных художественных приемов. Все критики увидели в «Отцах и детях» новый поворот в его творчестве, хотя понимание этапного смысла романа было, разумеется, совершенно разным.

Среди множества критических интерпретаций наиболее заметными были статьи критика журнала «Современник» М. А. Антоновича «Асмодей нашего времени» и ряд статей Д. И. Писарева в другом демократическом журнале – «Русское слово»: «Базаров», «Реалисты» и «Мыслящий пролетариат». В отличие от Антоновича, резко отрицательно оценившего Базарова, Писарев увидел в нем подлинного «героя времени», сопоставив с «новыми людьми» из романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?». Разноречивые мнения о романе, высказанные критиками-демократами, были восприняты как факт внутренней полемики в демократическом движении – «раскол в нигилистах».

И критиков, и читателей «Отцов и детей» не случайно волновали два вопроса – о прототипах и авторской позиции. Именно они создают два полюса в восприятии и истолковании любого произведения. Антонович уверил себя и читателей в злонамеренности Тургенева. В его толковании Базаров – вовсе не лицо, списанное «с натуры», а «асмодей», «злой дух», выпущенный писателем, обозленным на молодое поколение. Статья выдержана в фельетонной манере. Вместо объективного разбора романа критик создал шарж на главного героя, как бы подставив на место Базарова его «ученика» Ситникова. По мнению Антоновича, Базаров не является художественным обобщением, зеркалом молодого поколения. Автор романа истолкован как создатель хлесткого романа-фельетона, которому и возражать нужно точно в такой же манере. Цель критика – «поссорить» писателя с молодым поколением – была достигнута.

В подтексте грубой и несправедливой статьи Антоновича – упрек в том, что фигура Базарова получилась слишком узнаваемой, ведь одним из его прототипов стал Добролюбов. Кроме того, журналисты «Современника» не могли простить Тургеневу разрыва с журналом. Публикация романа в консервативном «Русском вестнике» была для них признаком окончательного разрыва Тургенева с демократией.

Иная точка зрения на Базарова высказана Писаревым, который рассмотрел главного героя романа не как карикатуру на одного или нескольких лиц, а как «иллюстрацию» складывающегося общественно-идеологического типа. Меньше всего критика интересовало авторское отношение к герою, особенности художественного воплощения образа Базарова. Писарев истолковал героя в духе «реальной критики». Указав на авторскую предвзятость в его изображении, он, однако, высоко оценил сам тип «героя времени», угаданный Тургеневым. В статье «Базаров» высказана мысль о том, что Базаров, изображенный в романе как «лицо трагическое», и есть новый герой, которого так не хватало современной литературе. В последующих интерпретациях Писарева Базаров все больше отрывался от романа. В статьях «Реалисты» и «Мыслящий пролетариат» именем «Базаров» критик называл тип эпохи, современного разночинца-культуртрегера, близкого по мировоззрению к самому Писареву.

Обвинения в тенденциозности противоречили спокойному, объективному авторскому тону в изображении Базарова. «Отцы и дети» – тургеневская «дуэль» с нигилизмом и нигилистами, но все требования дуэльного «кодекса чести» автором соблюдены: он отнесся к противнику с уважением, «убив» его в честном бою. Базаров, символ опасных человеческих заблуждений, по мнению Тургенева, – достойный противник. Карикатура и глумление над ним (именно в этом обвинили Тургенева некоторые критики) могли дать совершенно другой результат – недооценку разрушительной силы нигилизма, уверенного в своем праве разрушать, стремившегося поставить на место «вечных» кумиров человечества своих лжекумиров. Вспоминая о работе над образом Базарова, Тургенев в 1876 г. писал М. Е. Салтыкову-Щедрину: «Не удивлюсь, впрочем, что Базаров остался для многих загадкой; я сам не могу хорошенько себе представить, как я его написал. Тут был – не смейтесь, пожалуйста, – какой-то фатум, что-то сильнее самого автора, что-то независимое от него. Знаю одно: никакой предвзятости мысли, никакой тенденции во мне тогда не было».

Как и в предшествующих романах, Тургенев не делает выводов, избегает комментариев, намеренно скрывает внутренний мир героя, чтобы не оказывать давления на читателей. Авторская позиция, столь прямолинейно истолкованная Антоновичем и проигнорированная Писаревым, проявляется прежде всего в характере конфликтов, в композиции сюжета. В них реализована авторская концепция судьбы Базарова.

Базаров непоколебим в спорах с Павлом Петровичем в первых главах романа, но внутренне сломлен после «испытания любовью». Тургенев подчеркивает продуманность, жесткость убеждений героя, взаимосвязь всех компонентов его мировоззрения, несмотря на внешне фрагментарный, отрывочный характер его реплик-«афоризмов»: «порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта», «искусство наживать деньги, или нет более геморроя!», «от копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела», «Рафаэль гроша медного не стоит» и т. д.

Базаров – максималист: с его точки зрения, любое убеждение имеет цену, если не противоречит другим. Стоило ему утратить одно из «звеньев» в «цепочке» своего мировоззрения – сомнению и переоценке подверглись все остальные. В последних главах романа мысли Базарова обращены не к сиюминутному и злободневному, как в первых, «марьинских» главах, а к «вечному», общечеловеческому. Это и становится причиной его внутреннего беспокойства, которое проявляется во внешнем облике, в манере поведения, в «странных», с точки зрения Аркадия, высказываниях, перечеркивающих смысл прежних его утверждений. Базаров не только мучительно переживает свою любовь, но и задумывается о смерти, о том, какой «памятник» поставят ему живые. Особый смысл имеет реплика Базарова в разговоре с Аркадием: из нее ясно видно, как изменилась шкала его жизненных ценностей под влиянием мыслей о смерти: «… – Да вот, например, ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, – она такая славная, белая, – вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать… А я и возненавидел этого последнего мужика, Филиппа или Сидора, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет… да на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну а дальше?» (гл. XXI). Теперь у Базарова нет четкого и ясного ответа на вопрос о смысле жизни, который прежде не вызывал трудностей. Больше всего нигилиста страшит мысль о «траве забвения», о «лопухе», который и будет единственным «памятником» ему.