Виталий Ситников - Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ

Внутренние монологи Андрея Болконского, Пьера Безухова, Наташи Ростовой, Марьи Болконской являются «знаками» их принадлежности к особой группе – группе «любимых», внутренне близких Толстому героев. Духовный мир каждого из этих людей динамичен, колеблется между осознанным, устойчивым и бессознательным, недовоплощенным в мысли и чувстве. Все они – яркие индивидуальности. И это также видно в самом содержании, темпе и направлении внутренних изменений. Границы их характеров подвижны и легко преодолимы. Поэтому любые застывшие, одномоментные характеристики их внутреннего облика были бы заведомо неполными. Специфическим средством углубленного психологического изображения таких людей и является внутренний монолог. В тех случаях, когда психологический облик человека стабилен, устойчив, Толстой не выходит за рамки традиционных форм и приемов психологизма.

Рассмотрим один из сравнительно небольших внутренних монологов (т. 2, ч. 5, X; внутренняя речь выделена курсивом, разрядкой – слова, подчеркнутые Толстым). Его «автор» – Наташа Ростова, вернувшаяся из театра, где она впервые встретилась с Анатолем Курагиным и сразу же была «побеждена» его красотой, уверенностью, «добродушной ласковостью улыбки». Подсаживая Наташу в карету, Анатоль «пожал ее руку выше кисти».

«Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать все, что с ней было, и вдруг, вспомнив о князе Андрее, она ужаснулась и при всех, за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и, раскрасневшись, выбежала из комнаты. «Боже мой! Я погибла! – сказала она себе. – Как я могла допустить до этого?» – думала она. Долго она сидела, закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Все казалось ей темно, неясно и страшно. […] «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь?» – думала она.

Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать все, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.

«Погибла ли я для любви князя Андрея, или нет?» – спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: «Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его больше не увижу никогда, – говорила она себе. – Стало быть, ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою. Но какою такою? Ах боже, боже мой! зачем его нет тут!» Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой-то инстинкт говорил ей, что хотя все это и правда и хотя ничего не было, – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жест и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ей руку».

Наташа пытается понять, что же произошло с ней в театре, потеряла ли она право на любовь князя Андрея или нет. Она возмущена собой, ее мучают угрызения совести, страх перед будущим. Эти настроения сменяются другими: героиня успокаивает себя, рассудок подсказывает ей, что ничего страшного не произошло. Но кружение мыслей и чувств вновь возвращает Наташу к началу душевного процесса, к прежнему чувству стыда и ужаса.

Писатель активно вмешивается во внутренний монолог, четыре раза прерывая его, уточняя и усиливая авторскими сообщениями о переживаниях Наташи. Внутренний монолог распадается на ряд внутренних реплик, что еще больше усиливает впечатление о хаосе, внезапно возникшем в душе героини.

Комментируя ее состояние, Толстой старается сохранить интонацию внутренней речи. Однако авторские характеристики, в отличие от внутреннего монолога, спокойны, уравновешенны. Исчезают сбивчивость, импульсивность, неясность, свойственные психологическому автопортрету Наташи. Мудрый автор как бы дорисовывает его, проясняя главное, в чем героиня не хочет признаться себе: она полюбила Анатоля. Воспоминания о мгновениях близости к нему – светлые и радостные. Это верный признак рождающейся любви. Воспоминания о князе Андрее ничего, кроме тягостного чувства стыда и отчаяния от нравственного «падения», не вызывают. О своей любви к жениху Наташа забыла. «Ах боже, боже мой! зачем его нет тут!» – абсолютно искренне сожалеет она, но князь Андрей в сущности уже и не нужен ей. Инстинкт подсказал Наташе, что «прежняя чистота любви ее» погибла. В последней фразе автор, «переводчик» невнятного голоса инстинкта, уточняет: погибла не «прежняя чистота любви», а сама любовь Наташи к князю Андрею.

Толстой, как правило, подробно комментирует внешний облик и поведение героев, раскрывая их внутреннее состояние. Например, лицо Бориса Друбецкого, встретившегося с Николаем Ростовым в Тильзите, «в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду. – Ах, это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему» (т. 2, ч. 2, XVIII). Наташа в драматический момент своей жизни «от самой двери встретила Пьера лихорадочно-блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он, или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю? Сам по себе Пьер, очевидно, не существовал для нее» (т. 2, ч. 5, XIX). Душевное состояние Наташи передается в данном случае указанием на полное отсутствие жестов и вопросительное выражение ее лица. Иногда же лицо героя отражает неудачную попытку скрыть свое душевное движение. Например, когда Николай Ростов проигрывал в карты Долохову, «лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным» (т. 2, ч. 1, XIV).

Лаконичные портреты героев Толстой дополняет психологически выразительными «моментальными фотографиями» их жестов и мимики. Один из самых запоминающихся психологических «стоп-кадров», передающих состояние Наташи во время бала, – ее первый танец с князем Андреем: «"Давно я ждала тебя", – как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка своею проявившеюся из-за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея» (т. 2, ч. 3, XVI). Порой сами герои романа угадывают смысл жестов, движений, мимики, даже не видя человека. Так, Пьер в темноте барака чувствовал, что у Платона Каратаева, когда тот заговорил с Пьером, «морщились губы сдержанною улыбкою ласки» (т. 4, ч. 1, XII). Толстой подчеркивает присущую духовно близким героям романа способность тонко чувствовать друг друга.