Андрей Михайлов - Французский «рыцарский роман»

Характернейшей фигурой в области французского рыцарского романа рубежа XII и XIII вв. стал уроженец Бургундии (или Франш-Конте) Роберт де Борон. Он был первым, кто сделал попытку изложить связно весь основной сюжет артуровского цикла. В каком же смысле «основной»? Роберт не стремился ввести в повествование основных персонажей романов Кретьена. Если у него и фигурируют Ланселот или Ивейн, то лишь как участники поисков чаши Грааля, их личные судьбы поэта не интересуют. Для Роберта де Борона артуровское королевство, вообще артуровский мир существуют лишь благодаря и во имя искупительной жертвы Христа, символом которой является у него чаша Грааля. Эта тема красной питью проходит через произведения бургундского поэта.

Вернее, лишь через одно из них — через его первый роман — «Роман об истории Грааля» (у этого произведения есть и распространенное другое название — «Роман об Иосифе Аримафейском»). Две другие части трилогии Роберта не сохранились. От второго романа, «Мерлин», дошли лишь первые 502 стиха, от третьего, «Персеваль», — ни строчки. Но книги Роберта де Борона были в свое время столь популярны, что мы располагаем, и в большом количестве списков, прозаическими транскрипциями этих произведений, что позволяет в некоторой степени судить об общем замысле романиста. Но эти романы в прозе не являются, конечно, произведениями поэта из Франш-Конте.

Роберта де Борона можно считать новатором, но новатором лишь в том смысле, что он первым принялся за циклизацию тех материалов, которыми располагал. Как романист, как художник, он стоит неизмеримо ниже не только Кретьена, но даже наименее удачливых учеников последнего. Роберт не просто циклизировал кельтские легенды о короле Артуре, его Круглом Столе, о возникновении и упадке идеального артуровского королевства. Роберт эти легенды в значительной степени переосмыслил. Переосмыслил исключительно в христианском духе, с сильным налетом цистерцианских идей.

Роман о Граале Роберта де Борона невелик по объему (оп вдвое меньше любого из романов Кретьена), тем не менее в нем охвачен достаточно большой временной промежуток и описаны события, важные как для дальнейшего развития романа в прозе, так и для выявления идей автора. Книга отчетливо членится на три неравные части. Первая (ст. 1—960), основываясь на кратких упоминаниях в канонических Евангелиях и на более подробном рассказе из апокрифического «Евангелия от Никодима», повествует о страстях господних, о подвиге Иосифа Аримафейского, о его пленении и вызволении из тюрьмы. Здесь нашлось место и для краткого рассказа о грехопадении Адама, о библейских патриархах, о первом пришествии, проповеди новой веры, предательстве Иуды, Голгофе, путешествии Иисуса по аду и т. д. Здесь можно выделить очень маленькую (ст. 717—960), но очень значительную в идейном плане часть романа, которая описывает первое появление Грааля, появление во всем его блеске и чудесном могуществе. Здесь Иосифу открываются и волшебная сила святой чаши, и связанная с нею благодать. Грааль связывается Робертом де Боропом с идеей спасения путем приобщения к чудесной чаше. Как известно, в огромной литературе о Граале отыскиваются разные толкования этой реликвии. Множественность источников отозвалась и многосмысленностью мотива приобщения героя к Граалю. В нем, в Граале, видели не только чашу евхаристии, но и камень библейского пророка Даниила, и философский камень алхимиков, и талисман кельтских мифов, и даже «горюч камень» русских былин. Если, скажем, у Вольфрама фон Эшенбаха (в значительно большей степени, чем у Кретьена де Труа) Грааль лишен своих изначальных христианских черт, превратившись в волшебный камень, неиссякаемый в еде и питье, то у Роберта де Борона как раз развита христианская сторона легенды.

Все это описание Грааля пронизано религиозной символикой. Обряд причащения описан подробно, ибо в нем фигурируют символы предметов, связанных с легендой об Иосифе Аримафейском:

Приведенный отрывок своей монотонностью, неуклюжестью, полнейшей ритмической беспомощностью весьма типичен для повествовательного стиля Роберта, очень далекого от подлинной поэтичности. Тем не менее поэт немало потрудился над своей книгой, старательно обыгрывая религиозную символику, в частности число три (это и Троица, и три стража волшебной чаши, и три стола и т. д.). Поэтому, думается, довольно четкое членение романа на три части не случайно и не может рассматриваться как результат современных интерпретаций.

Тернарность композиции книги подкрепляется как разными источниками трех ее частей, так и их различной стилистической окрашенностью. Первая часть, естественно, изобилует библейской образностью; в терминах церковной легенды, и только в них, и ведется повествование. Стиль его во многом сближается с проповеднической литературой эпохи, он приподнят, торжествен, поучителен.

Менее связан своими источниками, точнее их общественным авторитетом, был поэт во второй части (ст. 961 —2356), рассказывающей об освобождении Иосифа, завоевании и разрушении Иерусалима войсками императора Веспасиана, о его (императора) излечении от проказы и т. д. Если в первой части Роберт не покидал почвы церковной истории, то здесь он также следует исторической традиции, но традиции менее жесткой, как заметил один из современных исследователей, в значительно большей степени языческой 7.

В этой части появляется мотив, заставляющий предположить воздействие на Роберта де Борона «Повести о Граале» Кретьена де Труа. Иосиф, заключенный в неприступную темницу, пребывает в ней долгие сорок лет, пока Веспасиан воюет в Иудее. Но герой не испытывает в тюрьме ни неудобств, ни голода или жажды: чудесная чаша озаряет его унылое существование, насыщает его, делает его пребывание в темнице одухотворенным и осмысленным. Так и увечный Король-Рыболов из замка Грааля многие годы не покидает своей комнаты, и волшебная чаша не иссякает для него в еде и питье. Высказывались довольно решительные сомнения в том, знал ли Роберт последний роман Кретьена, в частности оспаривалась возможность отождествления кретьеновского Короля-Рыболова (Roi-Pecheur) и Богатого Рыболова (Riche Pecheur) Роберта. Думается, если автор романа об Иосифе Аримафейском и не знал непосредственно «Персеваля» Кретьена де Труа, он был, возможно, знаком с каким-то источником, использованным поэтом из Шампани, по-видимому, первым обработавшим легенду о Граале.