Андрей Михайлов - Французский «рыцарский роман»

Затем герой попадает в замок одной знатной дамы, также задумавшей погубить Говена. И здесь он счастливо избегает опасности, освобождает томящегося тут в неволе своего брата Гаэрьета и укрывается вместе с ним в замке Черного Рыцаря. На тесной лесной дороге Говен сталкивается с молодой красавицей Идайной, влюбляется в нее и проводит в ее замке радостные дни (а, скорее, ночи), полные пылкой чувственной любви.

На Троицу рыцарь возвращается ко двору Артура,* привозя с собой и свою новую возлюбленную. Ослепленная блеском королевского двора, молодая красавица теряет голову и забывает об обетах верности, данных Говену. Рыцарь тяжело переживает эту измену, вырывает недостойную любовь из своего сердца и отправляется (наконец!) выполнять возложенную на него миссию — мстить за Рагиделя. Он смело всходит на палубу волшебного корабля и пускается, без руля и ветрил, в рискованное плавание. Корабль причаливает в конце концов к пустынному берегу. Здесь Говена поджидает жестокий силач Генгазуэн. Если Ивейна в романе Кретьена де Труа повсюду сопровождал благородный лев, то Генгазуэн не решается появляться без своего злобного медведя. Разгорается поединок, силы Говена слабеют, но внезапно появившийся Идер убивает косматое чудовище, и герой одерживает решительную победу. Идер женится на прекрасной дочери Генгазуэна, Говен же с почетом возвращается ко двору Артура, готовый к новым приключениям.

Рауль де Уденк, конечно, не столь «проблемен», как его учитель Кретьен де Труа, но нельзя, однако, сказать, что в его романе нет никакой этической проблематики. Не так глубоко и не так тонко, как создатель «Клижеса» и «Ивейна», Рауль ставит тем не менее проблему соотношения рыцарского долга и любви. Типично «кретьеновскую» проблему. Сделав Идайну легкомысленной ветреницей, поэт, быть может, несколько упрощает эту проблему (ошибка Говена слишком очевидна), но не следует забывать, что этот персонаж традиционно наделялся (и у Кретьена) такими чертами, как повышенная влюбчивость и импульсивность. И в рамках этого заданного характера-маски Рауль де Уденк и решает образ своего протагониста. Поэтому построение фабулы романа несомненно хорошо продумано. Вряд ли можно с полным основанием сказать, что книга «представляет собою подбор эффектных, но малоосмысленных авантюр» и. Так, автору надо было отправить героя навстречу его любовному приключению, т. е. заставить его забыть о возложенной на него опасной миссии, точнее сделать ее выполнение невозможным (на какое-то время, конечно). И он прекрасно использует здесь такое качество характера Говена, как страстная порывистость: герой так спешит на поиски убийцы Рагиделя, что забывает взять с собой тот осколок копья, что был вынут из раны мертвого рыцаря. А без этого осколка обидчика не найти:

Безрассудная порывистость Говена как ведущая черта его характера проявляется и в поединках, и в любви. Или тогда, когда он вспрыгивает на борт волшебного корабля, сознавая, что это безумие, но будучи не в состоянии поступить иначе:

Написанный живо, не без выдумки и воображения, и явно в духе уроков Кретьена, роман Рауля де Уденка уступает, однако, произведениям последнего прежде всего в психологической глубине. Собственно, попыток разобраться в переживаниях персонажей здесь немного, да и сами эти персонажи достаточно просты. Хотя поступки героев (и прежде всего, конечно, Говена) жестко мотивированы чертами их характеров, сами характеры эти предстают раз и навсегда заданными, статичными. Протагонист, забыв о данном обете и увлекшись молодой красавицей, не испытывает глубоких угрызений совести. К исполнению долга его возвращает не психологический конфликт (как это бывало у Кретьена), а измена возлюбленной. Резкой оппозиции любви и рыцарской «авантюры» здесь нет.

Модная для своего времени проблематика положена в основу другого романа Рауля де Уденка, его «Мерожиса». Спор идет здесь о том, какой любви более достойна знатная дама, и какая любовь выше — плотская (точнее, любовь, вызванная плотскими прелестями) или духовная. Славный рыцарь Говен любит прекрасную Лидуану лишь за ослепительную красоту. Его соперник Мерожис, отдавая должное внешней привлекательности дамы2 ценит еще выше достоинства души — ум, обходительность и т. д.

Обращаясь к сопернику, он заявляет:

Вполне очевидно, на чьей стороне истина. И если спор двух юных рыцарей не может решить их поединок, то приговор артуровского двора единогласен (все дамы во главе с королевой Геньеврой высказываются в пользу более возвышенной и более глубокой любви). Сценами этого «суда любви» и можно было бы закончить роман, который, однако, превратился бы тогда в куртуазный любовный трактат в стихах. Рауль де Уденк этого, естественно, не делает. Окончательное решение вопроса об истинной любви откладывается на год, и Мерожис отправляется в странствия, которые диктуются лишь этой отсрочкой. Герой оказывается втянутым в целую серию приключений, никак почти между собою не связанных. Он сражается со свирепыми рыцарями, ускользает из ловушек, проникает в очарованные замки, не поддается на хитрости коварных карликов. Здесь приключение, «авантюра» не служит раскрытию характера героя и не воспитывает его.

В романах Рауля де Уденка на первый план выдвигался несомненно Говен (он фигурировал и в «Мерожисе», сначала как рыцарь, с которым должен выдержать смертный бой герой, а затем как его друг и соратник). Говен станет протагонистом неисчислимой череды авантюрных романов в стихах, таких, как «Рыцарь со шпагой», «Мул без узды», «Гибельный погост» и многие другие. Интерес к этому персонажу весьма симптоматичен. Этот рыцарь как нельзя лучше подходил для приключенческого романа посткретьеновского периода, когда центр тяжести произведения перемещался с моральных проблем на описание приключений как таковых, щедро уснащенных всяческим колдовством и чертовщиной. Говей не был «молодым» героем, какими были, например, Эрек, Клижес или Персеваль; ему не надо было делать первых шагов на рыцарском поприще, его инициация была где-то далеко позади. Он был рыцарем со сложившимся характером, рыцарем, конечно, образцовым, но не идеальным. Он был смел и благороден, но в чувствах своих — поверхностен и непостоянен. Вот почему он так часто влюблялся, но так редко по-настоящему любил. Столь важная для Кретьена (и во времена Кретьена) проблема соотношения любви и подвига не могла решаться на примере Говена или решалась, как правило, не в пользу первой. Говен кидался очертя голову в приключение не ради любви, не во имя совершенствования своих качеств рыцаря, а лишь из-за неодолимой жажды еще и еще раз столкнуться с опасностью. В романах XIII столетия именно Говен стал чистым вариантом странствующего рыцаря, вызвав затем нескончаемые подражания (в английской литературной традиции образ Говена получил несколько иную трактовку; пример тому — роман «Сэр Говен и Зеленый Рыцарь»). С выдвижением именно этого героя на первый план французский куртуазный роман все более терял в своей идейной значимости, становясь развлекательным (и увлекательным, конечно!) чтением. Но к этому нагромождению не вполне правдоподобных, полуфантастических приключений далеко не все авторы относились исключительно серьезно.