Коллектив Авторов - Русское правописание сегодня: О «Правилах русской орфографии и пунктуации»

Сейчас послушаю … Про какую-то Софью Сергеевну, как та летот ездила в санаторий и какие там были розы … розы, говорит, были красные, а листья у них зеленые … на небе было солнце … а ночью – луна … а в море – вода … кто выкупался – выходит из воды … и переодевается в сухое … а мокрую одежду сушит … а вот спросила, как мы живем. Хорошо, Женечка (Т. Толстая).

В подобных случаях пунктуация не может считаться индивидуально-авторской, поскольку здесь знаки препинания лишь передают прерывистый характер живой речи. Необходимость обозначить заминки в речи может возникнуть и у другого автора, и нужные для этого знаки препинания оговорены в правилах (§ 186).

V. Индивидуально-авторские (в собственном смысле этого слова) знаки препинания потому и называются авторскими, что они не связаны жесткими правилами расстановки и всецело зависят от авторской воли, воплощают индивидуальное ощущение их необходимости. Включенные в понятие авторского слога, они приобретают стилистическую значимость. Это знаки, к которым авторы испытывают «особое пристрастие».

Но такая действительно авторская пунктуация, вследствие того что она рассчитана на восприятие и понимание читающего, может быть предсказуемой, поскольку не теряет собственной функциональной значимости. Ее отличие от регламентированной пунктуации заключается в том, что она глубже связана со смыслом, со стилистикой индивидуального текста. Отдельные «авторские» знаки препинания, так же как, например, лексические и синтаксические средства языка, в дополнение к основному своему значению способны приобретать значения дополнительные, стилистически значимые. «Индивидуальная» пунктуация правомерна только при таком условии, когда при всем богатстве и разнообразии оттенков смысла не утрачивается социальная сущность пунктуации, не разрушаются ее основы. Попытаемся установить некоторые общие закономерности проявления «авторства» в пунктуации.

1. Индивидуальным можно считать появление знака препинания в таких синтаксических условиях, где знак не регламентирован. В частности, это касается употребления тире между главными членами предложения:

Я – уезжаю!Я не хочу знать тебя (М. Горький).

Но песня– песнью все пребудет, в толпе все кто-нибудь поет (А. Блок).

Как пусты ни были сердца, все знали: эта жизнь – сгорела… (А. Блок).

Интересно, что Б. Пастернак стремится расчленить подлежащее и сказуемое иным способом. Взаимоотношения этих главных членов предложения он оформляет достаточно своеобразно: более обычное тире заменяется многоточием. Оно совмещает в себе функцию тире (членящий знак) и собственно многоточия, передающего нечто недосказанное, неопределенное, «раздумчивое»:

Сумерки… словно оруженосцы роз, на которых – их копья и шарфы (Б. Пастернак).

Бесцветный дождь… как гибнущий патриций, чье сердце смерклось в дар повествований … (Б. Пастернак).

Индивидуальным можно признать употребление знаков препинания в текстах В. Маканина – точки с запятой:

Наконец лег; в свитере;

Чтобы не быть ошибке, Иван Емельянович даже идет проводить меня до угла; вежливость;

«Заглянуть к Петровичу» – вот как это у них называлось (с насмешкой, конечно; в шутку);

Едва переступив порог, рухнул лицом прямо на пол; скоропостижно; у себя дома.

У него же встречается своеобразное сочетание вопросительного и восклицательного знаков:

Что?! а почету его так поздно привезли?! а вы не вмешивайтесь (при строчной букве).

Оригинален в осмыслении знаков препинания и А. Солженицын:

И пошла жизнь по тем же военным рельсам, только без похоронок, а: и год, и два, и три – восстанавливать!;

Приглядывался на планерках: чет Борунов берем? ведь не криком, не кулаком. А: уверен он, что – выше любого своего подчиненного;

И муж и сын у нее были такие, что когда она уезжала на конференцию в Москву – они и посуды не мыли неделю: не потому, что хотели приберечь это для нее, а – не видели в этой повторительной, вечно возобновляемой работе смысла.

У А. Битова тире усиливает противопоставленность указанных фактов:

Нравится мне здесь его поджидать. Все так медленно, а-быстро! И все время-что-то. А там, у нас, все быстро, а-ничего.

В текстах некоторых авторов встречается тире после союзов, наречных слов (это не только не предусмотрено правилами, но и не оправдывается контекстом):

Он чувствовал, как стынет кровь… Людская пошлость? Иль– погода? Или– сыновняя любовь? (А. Блок).

Теперь– я воск (А. Блок).

Право, я буду рад за вас , так как– только влюбленный имеет право на звание человека (А. Блок).

Так– только Елена глядит над кровлями троянскими! (М. Цветаева).

2. Авторская индивидуальность может проявиться и в усилении значения знака препинания, характерного для данной синтаксической позиции. Экспрессивные качества текста могут быть повышены путем замены знаков менее сильных более сильными по своей расчленяющей функции. Например, в авторских контекстах при выделении обращения, сравнительного оборота, придаточной части сложноподчиненного предложения, вводных слов запятых иногда оказывается недостаточно. И тогда запятую заменяют тире – знаком более сильным по значимости, более весомым и зримым. И в данном случае проявляется влияние системы знаков (знаки слабых и сильных позиций):

Миша Сердюков кричит откуда-то сверху: «Павел – приедешь?» (М. Горький).

Как дитя – собою радость рада (М. Горький).

Но сломался нож – точно в камень ударили им (М. Горький).

Должно быть – любовь проще и легче, чем я ждала (М. Цветаева).

Други его – не тревожьте его! Слуги его – не тревожьте его! (М. Цветаева).

Чтоб дойти до уст и ложа – мимо страшной церкви Божьей мне идти (М. Цветаева).

Усиление функции расчленения речи обнаруживается и при замене запятой на точку. При общей функции (фиксация синтаксически равнозначных единиц речи) эти знаки различаются обозначением степени расчлененности речи. И если точка предназначена для употребления на межфразовом уровне, то запятые выполняют схожие функции внутри предложения. Поэтому точку, занявшую позицию запятой (в частности, при перечислении однородных словоформ), можно считать индивидуально-авторской. Например, у А. Блока есть стихотворение, ныне печатающееся без названия, но в рукописи и в первых публикациях оно называлось «Молитва». Предпосланное цитируемым строкам заглавие и объясняет нанизывание управляемых словоформ в качестве перечисления однородных членов предложения: