Array Array - ВВЕДЕНИЕ В ЯЗЫКОЗНАНИЕ (Курс лекций)

Учение Джамбаттиста Вико можно считать переходным уже к следующей эпохе, к эпохе рационализма. Оно как бы обобщало достижения прототеоретической мысли эпохи модистов и эйдетические воззрения первых контрастивистов, лингвистов-практиков. Последние, в своих трудах по типу harmonia linguarum (Это - традиция, восходящая к сопоставлению канонических библейских текстов и их переводов на европейские языки, прослеживается в работах Элиаса Гуттера, Этьена Гишара, в трудах по универсальной грамматике XVII-XVIII веков. Этот прием возрожден и в современной лингвистике [51]) опирались на эйдетический монолингвизм идеи о происхождении всех языков из еврейского или из библейского праязыка. Так, Теодор Библиандер декларировал свое намерение писать «о происхождении языков (de origine linguarum), которому еврейский является всеобщим исходом и прародителем (omnium princeps et parens)».

Для Конрада Геснера, автора Mithridates, De differentiis linguarum, включающего параллельные переводы Oratio Dominica на ряд языков, смешение языков, linguarum confusio, или sermonis confusio, выступало как большое несчастье для рода человеческого, первоначально говорившего на одном языке.

Элиас Гуттер в своем труде, написанном уже не на священной латыни, а на вернакулярном, немецком языке посредством Dictionario Universali (а это, по сути, та же Harmonia Linguarum) ищет основания всех языков для улучшения их преподавания в церквях и школах. Methodo Harmonica & Symmetrica включает в себя параллельные тексты Ветхого Завета на шести языках и Нового Завета на двенадцати языках.

Еще больший кругозор показывает Этьенн Гишар. Опираясь на идею о предшествовании еврейского всем другим языкам, он утверждает, что язык и речь являются «наиболее древним из имеющихся в нашем распоряжении памятников и творений человеческого разума» (Gvichard 1606).

Аналогичные вышеупомянутым harmonia linguarum, с сопутствующими историческими и генеалогическими классификациями, составляли Юлий Цезарь, Скалигер, его сын Жозеф Жюст. Широко известна также грамматика Франсиско Санчеса и другие.

Многие наблюдения за ‘новыми’ языками (санскрит, японский, индейские) привозились непрофессиональными исследователями-путешественниками, как, например, итальянский купец Филиппо Сассетти, опубликовавший работу О санскрите (80-е гг. XVI в.). Эти наблюдатели сопровождали сообщаемые сведения собственными аналогиями и эйдетическими выводами.

Таким образом, к концу XVI века в результате расширения круга языков, попадающих в поле зрения европейских исследователей, накопилось достаточное количество эмпирического материала и эйдетических обобщений для смены парадигмы. Сменяется и общефилософская парадигма. Как писал А.Мейе, грамматика в каждом веке соответствует философии этого столетия. И действительно, в эпоху так называемого рационализма появляются первые философские грамматики, направленные не только на школьные нужды, но и на выводы о «психическом складе и нравах народов» [14, с. 319], и использующие материал из разных языков для того, чтобы показать «специфические достоинства и недостатки каждого». Полилингвистический подход расширял свою эмпирическую и теоретическую базу.

Попытка «при формулировке важнейших принципов, лежащих в основе человеческого языка вообще, опереться не на одни только законы логики и не только на категории одного единственного классического языка (латыни), но и на известное сопоставление и обобщение материала нескольких языков» [75, с. 5-8], свидетельствовала о сдвиге к противоположным полюсам во взгляде на язык и языки. Наблюдался отход от монолингвизма в эйдетических взглядах, обращалось внимание на многообразие языков в эмпирической лингвистике. Классической работой, характеризующей наиболее полно эту смену парадигмы в подходе к универсальному в языках, является грамматика Антуана Арно (1612-1694) и Клода Лансло (1615-1695), подготовленная ими в аббатстве Пор-Руаяль под Парижем, изданная в 1660 году, переиздававшаяся в 1664 и 1676 годах с дополнениями.

Предисловие, написанное грамматистом Клодом Лансло, свидетельствует о том, что научному осмыслению фактов в книге предшествовало эйдетическое их восприятие в донаучных обобщениях: «вставшие передо мной задачи работы над грамматиками разнообразных языков часто приводили меня к необходимости поиска причин многих вещей, которые либо общи всем языкам, либо специфичны для некоторых». Объединение усилий логика и лингвиста дало возможность открыть новое научное направление и, по сути, написать первое в прямом смысле научное сопоставление языков, противопоставляющее общие и партикулярные (универсальные и идиоэтнические) свойства языков. Собственно универсальной грамматикой грамматику Арно и Лансло, как и большинство современных и более поздних работ, назвать нельзя. Скорее ее следует рассматривать, как характерологию (в смысле В. Матезиуса) французского языка на фоне параллелей с логической структурой и некоторыми другими языками.

Разумеется, грамматика Арно–Лансло была ‘детищем своего времени’ и сохранила многое в своей методологии от предшественников. Как и в средние века, авторы в первую очередь говорят о трех священных языках: латинском, греческом, древнееврейском. Но уже в таблице ‘букв’ латынь классическая фигурирует наряду с вульгарной и в параллели с рядом романских языков. Сам же текст грамматики Арно и Лансло представляет собой характерологию одного (французского) языка, хотя в основном и без монолингвистической ограниченности во взглядах. В то же время, авторы опираются и на универсальные закономерности с параллелями из нескольких языков.

Универсальным для Арно и Лансло, как и для большинства авторов-предшественников, являются в первую очередь логические закономерности. В то же время, отходя от монолингвизма (как латинского, так и вернакулярного), авторы из Пор-Рояля стараются оценивать средства французского языка как равноправные с другими. Так, они вступают в спор с Юлием Цезарем, Скалигером по поводу нужности и полезности артикля (имеется в виду работа Скалигера в артиклевых языках. Оценивая параллельно греческий и французский артикли, они избегают искушения высказаться по поводу большего или меньшего совершенства того, либо другого, либо даже безартиклевого латинского языка. Хотя уже в предшествующий период, еще в IX веке, сформировалось мнение о том, что язык либо изобретается грамматиками (Thurot 1868), либо, как это иногда считалось и в эпоху написания грамматики Арно и Лансло, и чуть позже, соответствует ‘климатическим условиям жизни народа’. Все же ряд исследователей приходил к выводу, отдаляясь при этом от монолингвистической ограниченности, что «то, что в языке называют естественным, непременно меняется в соответствии с духом языков и варьирует в одних из них более широко, чем в других», и ошибочно считать «более естественным порядок, ставший лишь привычкой, усвоить которую заставляет нас характер нашего языка».