Ася Пекуровская - «Непредсказуемый» Бродский (из цикла «Laterna Magica»)

А. Штоль отказывается понять, почему Бродский называет шотландцев скотами «в начале первого сонета». Ведь кроме тривиального созвучия английского слова Scots и русского «скот» объяснения придумать нельзя.

Но Штоль, конечно же, не мог учесть того, как звучание фильма “Mary, Queens of Scots” воспринималось на слух Бродским в 1972 году, когда его знание языка было близким к нулевому. Но ссылки на этот фильм, как уже говорилось, в «Сонетах» нет. Есть отсылка к другому фильму, как мне представляется, фиктивная. Восьмилетним мальчиком, пишет Бродский, он видел трофейный фильм «Дорога на эшафот».

Но если бы восьмилетний Бродский видел этот трофейный фильм, то, вероятно, запомнил бы, что сцена восхождения шотландской королевы на эшафот в том фильме отсутствовала. Скорее всего, тут сработала ассоциация. Раз есть «дорога», должно было быть и восхождение, а значит, «топ-топ»: «Мари, я видел мальчиком, как Сара / Леандер шла, топ-топ на эшафот». [100] Мой перевод для английской версии таков: “Marie, a little boy I did behold / Zarah Leander walked “top-top” to the scaffold”. Бродский использовал ономатопею «топ-топ», описывающую первые шаги ребенка, который учится ходить.

Но и тут Бродского поджидал досадный подвох.

В немецком оригинале картина, созданная в 1940 году режиссером Карлом Фройлихом ( Carl Froelich ), называлась не «Дорога на эшафот», а «Сердце королевы» (“ Das Herz der Koenigen ”). Название «Дорога на эшафот» возникло как результат цензуры трофейных фильмов, в которых удалялись титры с именами режиссеров, операторов, актеров и т. д. и зачастую менялись названия.

О Заре Леандер, шведской певице, ставшей любимой актрисой Геббельса (в преломлении Бродского – Гитлера), поэту могло быть известно больше, чем о шотландской королеве. Это знание могло пригодиться для темы великой любви: «позвольте мне здесь вспомнить еще одну вещь, роднящую меня с Адольфом Гитлером: великую любовь моей юности по имени Зара Леандер. Я видел ее только раз, в “Дороге на эшафот”, шедшей тогда всего неделю, про Марию Стюарт. <���…>. По моему убеждению, она была самой красивой женщиной, когда-либо появлявшейся на экране, и мои последующие вкусы и предпочтения, хотя сами по себе и вполне достойные, все же были лишь отклонениями от обозначенного ею идеала». [101] Бродский, И. Трофейное // Иностранная литература. 1996. № 1.

Одним из этих «отклонений», повторяющих идеальную модель, является, конечно же, муза самого Бродского, «красавица» Марианна Басманова, о которой он вспоминает, стоя перед статуей шотландской королевы в Люксембургском саду:

«Красавица, которую я позже / Любил сильней, чем Босуэлла – ты, / с тобой имела общие черты / (Шепчу автоматически: “О, Боже”, / Их вспоминая) внешние. Мы тоже / счастливой не составили четы» (сонет 4). [102] Вот мой перевод для английской версии: “The beauty whom I later, beyond words, / Loved more than you loved Boswell, “Oh, Lord, / With you had common features. Mostly looks”, / I murmur. And what got us off the hook, / Like you, we didn’t find a shielded nook”.

«Позже» предполагает образ, ранее увиденный в кинозале и допускающий мотивы, общие с мотивами Ходасевича, тоже взявшегося за перо после того, как он заметил сходство актрисы с его музой (Берберовой). Но внешнее сходство (актриса/муза) заносит Бродского в глухие дебри. Свою любовь к «красавице» (Басмановой) он ставит выше (сильней) любви Марии Стюарт к Босуэллу, тем самым похваляясь своим превосходством в силе перед женщиной. Потому-то в арсенале его средств ничего, кроме мести, не оказывается. А право на месть означает редукцию статуи, отраженную в редукции имени: Марианна – Марина – Мари:

Для тех, кто еще не постиг смысла, этот смысл предлагается в тезисной форме в заключительной строке:

Семь лет спустя Бродский напишет поэму «Бюст Тиберия» (1981), начав ее с таких строк: «Приветствую тебя две тыщи лет спустя. Ты тоже был женат на бляди». Володя Уфлянд вспоминает, что, прочитав эти строки, сын Бродского Андрей Басманов пригрозил «отомстить за мать. Не успел – Иосиф умер». Андрею Басманову повезло еще и в том, что ему не попалась на глаза запись Бродского, сделанная перед эмиграцией. «Донжуанский список я тоже составил: примерно восемьдесят дам». [105] Венцлова, Т. Op. cit. С. 415. А попадись ему эта запись тогда, когда Бродский был еще доступен, Андрей Басманов мог бы сгоряча и наломать дров, не подумав, что донжуанский список Бродского тоже был фиктивным, хотя и совершенно необходимым для создания легенды. Ведь был же донжуанский список у Пушкина. А это означало, что он со всей необходимостью должен был оказаться и у Бродского. Но и тут не обошлось без накладки.

Ведь автором «донжуанского списка» Пушкина был вовсе не Пушкин. Эту миссию взял на себя некто П. К. Губер (1886–1941), как видим, не доживший до того дня, когда его услуги могли быть востребованы еще одним «великим поэтом».

Что касается музы Бродского, она, в отличие от статуи шотландской королевы, была удалена с пьедестала уже по выходе сборника «Урания » . [106] См. сноску 89.

Эта маленькая деталь дает ключ к шестому, самому читаемому сонету Бродского, ибо в нем пародируется стихотворение Пушкина (см. сноску 99). Пушкинская строчка: «Я вас любил. Любовь еще, быть может…», передана Бродским как: «Я вас любил. Любовь еще возможно…» [107] Вот мой перевод для английской версии: “I loved you. And my love perhaps and likely…” и т. д. За анализом шестого сонета Бродского, равно как и за анализом пушкинского оригинала, я отсылаю к мастеру этого жанра. [108] Жолковский А . Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука – Восточная литература, 1994; Жолковский А . «Я вас любил…» Пушкина: инварианты и структура. М.: Известия Академии наук СССР. 1977. С. 252–263; Жолковский А . Избранные статьи о русской поэзии. М.: РГГУ, 2005. С. 46–59. От себя могу лишь процитировать (по памяти) Ильфа и Петрова, где упомянут Остап Бендер, который за ночь сочинил «Я помню чудное мгновенье» [109] «Я помню чудное мгновенье. / Передо мной явилась ты, / Как мимолетное виденье, / Как гений чистой красоты». Вот мой перевод для английской версии: “I recollect the magic vision / You came to light before my ayes. / Oh, fleeting moment of collision, / With pure beauty in disguise”. до последней запятой за вычетом музыки Глинки.

В сонете номер 7 мне хотелось бы прокомментировать последние две строки: «Кафе. Бульвар. Подруга на плече. / Луна, что твой генсек в параличе». [110] Вот мой перевод для английской версии: “Cafes, boulevards, the girlfriends for your pleasure. / The moon like your Gensek in paraplegia”.