Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Погодим, однако, выть: поводов пока не вижу.

Трэш обязан вызывать либо страх, либо отвращение, – а лучше все вместе. Для пущей наглядности опять-таки фольклорный пример: «Маленький мальчик варил холодец, – / По полу ползал безногий отец» . Совсем не то у Рябова: его вселенной правят апатия, анемия и абулия. Экшн там лишен даже зачатков энергии и потому незамедлительно превращается в буффонаду: «Медсестра районной больницы должна была микрокредиторам почти полмиллиона. Пару дней назад Игнатьев изрезал ножом дверь ее квартиры и оставил на стене надпись: “Верни долг, мразь уродливая”. А теперь собирался, как он сам говорил, “войти в контакт”. Бывший омоновец приготовил литровую банку с мочой. Он собирался вылить мочу медсестре на голову. Трюк с мочой у Игнатьева не получился. Медсестра оказалась проворной стервой. Увидев мужика с банкой, она стала орать и яростно отбиваться сумкой. В итоге часть мочи пролилась на асфальт, а остальное попало Игнатьеву на штаны и футболку». Маленький мальчик роман написал, как дядька плохой сам себя обоссал. Страшно, аж жуть.

После аферы с эксгумацией текст окончательно съезжает к незабвенным садюшкам: коллектор прячет труп в кладовке у знакомой проститутки. Странное дело, но та принимает это как должное. Рассказать вам, что происходит с мертвецом после нескольких недель в могиле? – впрочем, и без меня знаете. Шантаж выглядит и вовсе по-идиотски: достаточно позвонить 02, и злодею мигом нарисуют 244-ю статью УК РФ. А-а, понятно: в эфире была вечерняя сказка для маленьких. Предупреждать надо.

Веллер давным-давно вынес приговор трансгрессивной литературе: «Уберите все взломы табу – и от текстов ничего не останется. Исчезнет смысл и суть. Останется серое текстовое полотно из заурядных фраз». Вычтем из «Пса» фрик-шоу, мертвечину, литровую банку мочи, аборты, перманентный смрад (слово «вонь» с однокоренными встречается 24 раза) – что в сухом остатке? Удручающе линейная композиция с двумя, кажется, флешбэками – почти незаметными. Полное отсутствие характеров: «Герои подчеркнуто функциональны» , – констатировала Елена Васильева. Соглашусь, пожалуй, с оговоркой: функция у них на всех одна – демонстрировать публике усталость и неприкаянность.

Кроме того, в наличии пародии на коучинг и телевизионные ток-шоу. Не высший пилотаж, между прочим: Науменко написал своего «Гуру из Бобруйска», если не ошибаюсь, в 1982-м, за год до рождения Рябова. А российское ТВ и пародировать не надо – Соловьев с Малаховым сами по себе пародия.

И, конечно, серое полотно из заурядных фраз: «В дверь позвонили. Бобровский слез с кровати и открыл» . Русский трэш мыслит точь-в-точь по группенфюреру Мюллеру – существительными и глаголами. Впрочем, тут Рябов совершенно прав: шаг влево, шаг вправо влекут за собой ощутимые проблемы. «Тесть приехал. Он был похож на больного и усталого члена политбюро на трибуне Мавзолея, встречающего последний парад» . Простите, кто на ком стоял? – парад встречал Мавзолей или член политбюро? «По спине потекли ручейки пота, жирные и горячие, как растительное масло» , – а мне почему-то в магазинах исключительно холодное попадается. Еще смешнее застенчивая имитация живаго великорусскаго: шесть раз герои назовут друг друга мудилой, 11 раз – мудаком и девять раз – пидором. Иной обсценной лексики болезные не ведают.

Ах да, вот еще что. Денис Горелов, было дело, писал о возрастном сочетании детсада и дряни, тяга к которой с головой выдает детсад. Но в чистом виде инфантильный интерес к отбросам – не комильфо. Поэтому у трэшевых авторов он обычно является в социокритическом камуфляже. Подробности у Игоря Иртеньева: «Глаз заплыл, пиджак в пыли, / Под кроватью брюки, / До чего же довели / Коммунисты-суки!» И Рябов, не мудрствуя лукаво, сочинил протагонисту слезоточивую биографию – контуженный он в первую чеченскую. Трюизм, а потому не работает.

Но: когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой. «Это не чернуха, дорогие мои, хорошие, это жизнь миллионов», – уверяет Александр Снегирев. Надо же, миллионов. Пойду, пожалуй, поищу мертвяка в кладовке, – вдруг Снегирев прав. «Помимо яркого и динамичного сюжета, точных характеров, узнаваемых мелочей, каждый читатель найдет что-то свое», – сочится патокой Аглая Топорова.

Кстати, об акафистах, мадригалах и прочих высоких жанрах. В начале нулевых, помнится, критика носилась с Козловым, как дурень с писаной торбой. Чуть позже грянула коллективная любовь к Шепелеву. Потом настал черед Беседина. Где же вы теперь, друзья-однополчане? Козлова нынче вспоминают, когда он сам себя номинирует на «Нацбест». Шепелев затерялся где-то в Анапе, а его opus magnum, изданный девять лет назад трехтысячным тиражом, все еще продается в интернет-магазинах. Беседин пишет вполне благонамеренную прозу – без блевоты, кр-ровищи и отрезанных клиторов. Не говорю про Баяна Ширянова, Факoffского, Лялина и прочий планктон – уж сколько их упало в эту бездну…

История – великий учитель, но где ее ученики?

З. Прилепин . Ополченский романс. М., Редакция Елены Шубиной, 2020

Новая книга Прилепина о Донбассе читателю вряд ли нужна: хватило бы и трех (или сколько их там? – уже со счета сбился) предыдущих. Зато необходима автору – как соль во щи, как масло в кашу.

В «Некоторых» З.П. знатно накосячил – и даже сам не понял, насколько. А то не видали бы мы книжки. Грибные жульены и гусаки под фруктовым соусом из донецкого ресторана «Пушкин», обнимашки с Михалковым и Кустурицей, концерт Хаски, посиделки с Моникой Белуччи, Белград и Женева, донецкая водка, китайская водка, ром, ракия, вино, коньяк… И венец всему – гранатомет РПГ-9, не известный ни в одной армии мира. Не ту окопную правду поведал публике Захар Бронебойный, ой не ту… От него кровопролитиев ждали, а он гусака съел – тоже мне, певец во стане русских воинов. Потому работа над ошибками стала просто неизбежна. Эх, комроты, даешь пулеметы!

Есть и еще стимул: партия «За правду», очередной проект Натана Дубовицкого. До выборов в Госдуму всего ничего, тут уж не грех о себе напомнить: мол, не все по кабакам да баням кровь проливал. Тем паче Прилепина читают и на выборы ходят одни и те же люди: разведенки, которым за. Ибо и то, и другое можно делать лишь от острой сексуальной неудовлетворенности. Срочно за ноут – и ублажать, ублажать, ублажать. Вплоть до галочки в бюллетене.

Очень своевременная книга. По всем статьям.

«Романс» состоит из 14 рассказов. Лишь в первом тексте сборника протагонист – безымянный штатский. По остальным 13, как цыганы по Бессарабии, кочуют ополченцы Лютик, Дак, Худой, Скрип, Лесенцов, Вострицкий, Болт, Ангел… в общем, силами до взвода. Подозреваю, товарищ замполит замахнулся было на роман, да пришлось отдать в печать огрызки – о причинах я уже докладывал.