Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Советскую литературную эпоху во многом определяли такие критики, как Полонский, Воронский, Тынянов, Шкловский, Сурков, Абрамов, Макаров, Дементьев, Дедков, Ланщиков, Лобанов, Бушин, Кожинов, Аннинский, Глушко, Мяло, Бондаренко и другие. Разговоры о тотальной беззубости и сервильности советских рецензентов – явное преувеличение, теоретические сшибки были не шуточные, и для тех же «неистовых ревнителей» закончились печально. Можно вспомнить и знаменитую дискуссию 1970-х «Классика и современность», до основ потрясшую литературное сообщество. Да, в ту пору споры велись на основе тогдашнего понятийного аппарата, насыщенного эвфемизмами, экивоками, отсылками к классикам марксизма-ленинизма, с учетом общеизвестных табу и неприкасаемых «священных коров». Но разве сейчас не так? Просто теперь иные термины, другие «священные коровы», похудосочней прежних, и новые табу, за нарушение которых, конечно, автора не посадят и не расстреляют, а всего-навсего объявят не существующим в литературе. Не лучше, чем сумасшедший дом для Хармса.

Сегодня, к сожалению, критика из влиятельного жанра превратилась в своего рода «золушку», которая за малую мзду до блеска начищает лауреатские значки авторов сомнительных сочинений. Кому-то покажется это странным, но весьма стесненные в идеологической самостоятельности, советские литературные «арбитры» и «рефери» в своих эстетических оценках были гораздо свободнее нынешних. В СССР для главного редактора (я это хорошо помню) одной из самых сложных проблем был поиск автора, которому можно заказать, нет, не разгромную, а положительную рецензию на очевидно неудачную новинку «классика соцреализма». Никто не хотел мараться. Очередной отказ сопровождался примерно таким комментарием: «Нет, уж, увольте! Профессиональная репутация дороже!» Сегодня же мы имеем обратную ситуацию. Если продолжить сказочные аналогии, то современные критики мне напоминают толпу беззастенчивых льстецов, без удержу нахваливающих «новое платье короля», сиречь новинки литературы, которую не то, что читать, листать смысла не имеет.

Почему такое стало возможно в нашей культуре? Ведь нечто схожее мы наблюдаем и в театре, и в кино, и в изобразительном искусстве. Куда же подевалась профессиональная честь и достоинство неподкупных «зоилов» и «аристархов»? Можно, пожалуй, выделить несколько причин оскудения и вырождения критической мысли в России. Назову их в порядке значимости.

Первая. Увы, она связана с презренным металлом. Литературная критика – ныне самый низкооплачиваемый жанр. Честным анализом текстов можно заниматься, только будучи обеспеченным и независимым человеком. А таких единицы. Гонорары в нынешних журналах и газетах ничтожны, смехотворны. А вот в «Литературном обозрении», например, в 1980-е за обзорную статью в пол-листа мне, помнится, заплатили около трехсот рублей, что равнялось двум средним месячным зарплатам.

Что же сегодня? Относительно приличные деньги нынче платят только крупные издатели за беззастенчивые рекламные тексты о книгах «проектных» авторов, да еще премиальные фонды – за раскрутку своих фаворитов. И то, и другое более имеет отношение к маркетингу, пиар-технологиям и манипуляции общественным сознанием, нежели к литературе. Но это еще не все: некогда влиятельная, литературная периодика ныне влачит жалкое существование, едва сводя концы с концами и ища материальной поддержки у тех же издательств и премиальных фондов. По этой причине критический материал о «раскручиваемом» писателе и его тексте, даже чудовищном, скорее всего, будет сразу же отклонен. Остается, разумеется, Интернет, но и тамошние крупные ресурсы давно вступили в договорные отношения с двумя вышеупомянутыми «операторами» процесса.

Вторая причина. Современная отечественная литература разделена на несколько закрытых идейно-эстетических групп, а точнее – «гетто». Такое сравнение я предложил в статье «Писатели и ПИПы» почти двадцать лет назад. ПИПы (персонифицированные издательские проекты), разумеется, возмутились, «операторы» навечно внесли меня в короткий «стоп-лист».

«Ага, – возразите вы, – вот тут-то, в суровой полемике с литературными супостатами, в противостоянии двух «гетто» и должно оттачиваться разящее критическое слово!» Увы, все совершенно наоборот. В ситуации жесткого противостояния о своих пишут только хорошо, а чужие произведения вообще не являются предметом чтения и разбора. Главное оружие современного группового критика – это не аргумент, не анализ, не сарказм, а замалчивание, причем, тотальное, самого факта существования оппонента. Грубо говоря, для почвенников не существует Бродского, а для западников – Рубцова. Отсутствие живого, сравнительного диалога, сопоставления художественных результатов приводит к оскудению обеих ветвей нашей словесности. Именно с этим связано резкое падение уровня нынешней отечественной словесности.

Третья причина, на мой взгляд, коренится в специфике постмодерна, а точнее, в так называемых принципах «нон-селекции» и субъективности восприятия «месседжа» «реципиентом». Навязано мнение, будто вообще не существует никаких объективных критериев оценки художественного, в нашем случае литературного, произведения. Все зависит от точки зрения и пристрастий «оценщиков», а точнее, от их ангажемента. Я называю это синдромом «черного квадрата», когда прикормленный искусствовед даже в кракелюрах, попросту говоря, в трещинках на красочной поверхности, от художника не зависящих, усматривает признаки «гениальности мастера». Собственно, современная критика, за редкими исключениями, о которых речь пойдет ниже, и является «похвалой кракелюрам». В результате, какой-нибудь беспомощный текст, осмеянный одними, – другими объявляется «новым словом в русской литературе». При этом аргументов друг друга критики не слышат, не парируют и не воспринимают, хотя очевидно, что первая позиция гораздо ближе к реальному уровню рассматриваемого опуса.

Повторю: сложившееся положение вещей губительно сказывается на уровне отечественной словесности, ибо, объявляя «шедевром» очевидную творческую неудачу, мы не только сбиваем с толку молодых авторов, искажая шкалу ценностей, но и расхолаживаем опытных литераторов, девальвируя само понятия «мастерства». Кроме того, в нелепом положении оказывается читатель, он не может получить объективный отзыв о книге, которая ему всячески навязывается, в том числе и с помощью безосновательных премий, вроде «Букера» или «Большой книги».

Не позавидуешь тут учителям-словесникам и преподавателям высшей школы, не имеющим возможности опереться на консолидированное мнение «критического цеха». Ситуацию старается хоть как-то исправить академическая наука, но она традиционно – удел немногих: и в смысле написания трудов, и в смысле их прочтения. Сошлюсь хотя бы на усилия кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса МГУ, которую возглавляет доктор филологических наук М. М. Голубков. Но это, как говорится, капля в море.

Читать дальше