Коллектив авторов - Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Не возьму в толк, на кой ляд публике этот 780-страничный путеводитель по ритуальному бизнесу? – ведь есть в природе «Смиренное кладбище» Каледина, написанное много раньше, короче (66 страниц!), а главное – несравненно лучше. После чего возникает соблазн немедля отправить «Землю» в наш советский колумбарий. Воздержимся пока: а вдруг?..

Чтобы уберечь увлеченного читателя от полной и безоговорочной летаргии, добрый прозаик предусмотрел реперные точки. Ими служат лекции о смерти в свете воззрений Хайдеггера (Кьеркегора, Сведенборга, Шопенгауэра – нужное подчеркнуть). Или, на худой конец, самого Елизарова. По самым скромным подсчетам, это 22 239 слов, да каких: «Труп есть отсутствие речи, но присутствие языка. Эта семиотическая дихотомия превращает труп в новый концепт смерти, которая прежде не имела пространственного и временного означаемого, но теперь обрела в языке – безмолвный труп и говорящее о смерти тело. Молчание становится говорением, и мертвец, по сути, сам становится универсальным языком, а кладбище – полифоническим текстом!»

Не знаю, право, каким образом псевдофилософский онанизм в духе «Ученых записок Мухосранского педколледжа» соотносится с урнами под гжель и фурнитурой для гробов. Слова «идея» и «сюжет» означали бы незаслуженный комплимент автору, потому придется обойтись без них. Так вот, смысловая часть «Земли» даже на живую нитку не пришита к событийной – просто рядом валяется, как разрозненные детальки конструктора Lego. Читатель у нас давным-давно на самообслуживании – пусть себе забавляется любимой игрой в приращение смыслов: что соберет, то и будет.

Тут впору сделать паузу, скушать «Твикс» и растечься мыслью по древу русского танатоса. Г-н сочинитель, да не пугайте вы ежа голой жопой, а русского человека смертью. Она для нас не кошмар, а избавление от кошмара. Пушкин не зря призвал в союзники Петрарку: «La, sotto i giorni nubliosi e brevi, / Nasce una gente a cui l’morir non dole», – там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно. Наши пословицы о смерти – верх циничного оптимизма: «Помирать – не лапти ковырять: лег под образа да выпучил глаза». А с потусторонним миром у нас издавна мир-дружба-жвачка. Гоголя хоть вспомните: мертвый плотник Степан Пробка куда симпатичнее своего живого тезки Плюшкина. В советские годы взаимопонимание упрочилось до полноценного партнерства: «Призрак бродит по Европе», «Ленин и теперь живее всех живых», «Ох, молодец этот самый усопший: / Не испугается и не соврет», «И закусочка на бугорке». Короче говоря, Михаил Юрьевич, ваша по самые уши татуированная сатанистка может охрипнуть, выкликая с того света какую-нибудь нежить: «О ты, Оседлавшая Обсидиановый Трон Козлица!» Да мы-то твердо знаем: «Наши мертвые нас не оставят в беде». Так что…

Простите, увлекся. Впредь обязуюсь. Вернемся к тексту.

Господа рецензенты поставили Елизарову в заслугу недюжинную наблюдательность и снайперскую точность тропов. Всей душой присоединяюсь. Особенно меня впечатлил вот этот пассаж: «Бетонный пол выглядел старым и щербатым. Попадались странного происхождения круглые выбоины, будто кто-то ронял тут двухпудовые арбузы». Хм, Михаил Юрьевич, арбузы-то часом не из чугуна отливали?

Мастер арбузолитейного производства с тем же артистизмом отлил в гранитополимере персонажей, один другого правдоподобнее. С татуированной и пирсингованной сатанисткой Алиной вы уже знакомы. Нет, к ней самой претензий никаких: типичная истероидная психопатка (почему-то у Елизарова других героинь не бывает). Вызывает ба-альшие сомнения место службы: Загорская городская администрация. Странное дело, обычно наши муниципалитеты чопорнее английской гувернантки. Или братьев Кротышевых возьмите. Старший – чисто конкретный пацан, две ходки: статья 206 УК РСФСР «Хулиганство» и статья 163 УК РФ «Вымогательство». А уж как вспомнит что-нибудь из Ницше… Младший образованием особо не изуродован, в анамнезе – полторы прочитанных книжки, но лексикон – на зависть Бурде с Вассерманом: метафора, аллегория, а то и вовсе Аякс Теламонид. За плечами у малóго три месяца занятий кикбоксингом в десятом классе, однако трех цириков заделал едва ли не на глушняк.

Типа, не совсем от мира сего, намекает автор. И впрямь, в финале по душу паренька являются два высокопоставленных москвича, от которых прет мертвечиной. Начинаются парламентского километража и парламентской тоски дебаты, где бесконвойный автор завязывает Ding-an-Sich и Dasein, дихотомию и гештальты гордиевым узлом, который не развяжут и доценты с кандидатами. Кротышева-младшего – то ли от паленого коньяка, то ли от елизаровских философских интоксикаций – накрывает череда ломовых глюков. Немного погодя инфернальные гости делают предложение, от которого невозможно отказаться: обучение на каких-то сомнительных курсах (явно чернокнижных), степень бакалавра и приличную работу – крематорием, к примеру, заведовать. Welcome to Hogwarts School, dear Harry.

Стало быть, продолжение следует.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какое именно. Елизаров отродясь не работал без соавторов. «Pasternak» был откровенной новеллизацией комиксов Кейна и Фингера. «Библиотекарь» напоминал «Банды Нью-Йорка» в постановке заводского драмкружка. «Мы вышли покурить на 17 лет» М.Е. писал как под диктовку Прилепина. Поэтому второй том «Земли» почти наверняка окажется пересказом пелевинского «Batman’а Apollo» – с нудными экскурсами в историю и теорию, с зубодробительными разъяснениями терминологии, с трехгрошовой мистикой… в общем, кто читал, тот меня поймет.

Маэстро, урежьте марш – ну, вы в курсе, да?

О. Погодина-Кузмина. Уран. Роман-реконструкция. М., Флюид FreeFly, 2019

Что и говорить, свезло яхинской «Зулейхе», просто неописуемо свезло: и тиражи, и титулы, и переводы. Живо представляю, как Погодина-Кузмина, глядя на перманентный триумф коллеги, вздыхала: я, Вань, такую же хочу! Ну, вот вам и результат: эпическое полотно из жизни СССР, рассчитанное на титулы и переводы.

Судите сами. Поклон Эстонии: гордые лесные братья из Omakaitse. Реверанс евреям: лагерь «Клоога», где те самые герои из Omakaitse во время войны лихо уничтожали народ Израилев. Книксен «Мемориалу»: комбинат № 7 по переработке редкоземельных металлов в Силламяэ, на котором зэка ковали ядерный щит державы. Привет юнгианцам: мать-земля Маа, Ярило, Осирис с Анубисом и прочие архетипические бирюльки – мифопоэтика, куды не на фиг. Дань толерантности: запредельное количество голубых на квадратный метр – ЛГБТ хорошо продается, предупредили в «Эксмо». Ностальгия по Советскому Союзу: 1953 год, газировка «Дюшес», фокстрот «Цветущий май» и цветок душистых прерий – Лаврентий Палыч Берий. И так далее, вплоть до блатного романса: про сынка-вора да отца-начлага. В общем, классика сюжетостроения: всем друзьям по мере сил слоновьей кистью угодил. Кушать подано: ирландское рагу по рецепту Джерома К. Джерома.