Борис Соколов - Расшифрованный Гоголь. «Вий», «Тарас Бульба», «Ревизор», «Мертвые души»

Работа над «Ревизором» продолжалась с осени 1835 до весны 1836 года. 6 декабря 1835 года Гоголь сообщил М. П. Погодину о завершении двумя днями ранее «Ревизора»: «Смеяться, смеяться давай теперь побольше. Да здравствует комедия! Одну наконец решаюсь давать на театр, прикажу переписывать экземпляр для того, чтобы послать к тебе в Москву, вместе с просьбою предуведомить кого следует по этой части. Скажи Загоскину, что я буду писать к нему об этом и убедительно просить о всяком с его стороны вспомоществовании, а милому Щепкину: что ему десять ролей в одной комедии; какую хочет, пусть такую берет, даже может разом все играть. Мне очень жаль, что я не приготовил ничего к бенефису его. Так я был озабочен это время, что едва только успел третьего дни окончить эту пиесу».

Благодаря стараниям друзей Гоголя В. А. Жуковского и графа М. Ю. Виельгорского рукопись «Ревизора» прочел сам император Николай I (об этом сообщал П. А. Вяземский в одном из писем А. И. Тургеневу). Комедия получила высочайшее одобрение. 29 апреля 1836 года Гоголь признавался в письме актеру Михаилу Семеновичу Щепкину (1788–1863): «Если бы не высокое заступничество государя, пьеса моя не была бы ни за что на сцене, и уже находились люди, хлопотавшие о запрещении ее». А посылая матери 5 июня 1836 г. экземпляр «Ревизора», Гоголь отметил: «Если бы сам государь не оказал своего высокого покровительства и заступничества, то, вероятно, она не была бы никогда играна или напечатана».

А ведь если бы не заступничество императора, бессмертная гоголевская комедия вообще могла не увидеть подмостков сцены. Первоначально «Ревизор» встретил у цензуры довольно прохладный прием. По воспоминаниям одного из гоголевских знакомых, А. И. Вольфа, приведенным в «Хронике петербургских театров» (1877), «Гоголю большого труда стоило добиться до представления своей пьесы. При чтении ее цензура перепугалась и строжайше запретила ее. Оставалось автору апеллировать на такое решение в высшую инстанцию. Он так и сделал. Жуковский, кн. Вяземский, гр. Виельгорский решились ходатайствовать за Гоголя, и усилия их увенчались успехом. «Ревизор» был вытребован в Зимний дворец, и графу Виельгорскому поручено его прочитать. Граф, говорят, читал прекрасно; рассказы Добчинского и Бобчинского и сцена представления чиновников Хлестакову очень понравились, и затем по окончании чтения последовало высочайшее разрешение играть комедию».

После того, как царь одобрил «Ревизора», цензура, естественно, была к комедии более чем снисходительна. Как сообщил барон Н. В. Дризен в «Заметках о Гоголе» (1907), «в марте 1836 года «Ревизор» попал в драматическую цензуру Третьего отделения (в действительности – 27 февраля, а уже 2 марта был разрешен к постановке. – Б. С. ). Рассматривал его известный цензор Евстафий Ольдекоп. Он представил о пьесе пространный рапорт, по обыкновению на французском языке: «Эта пьеса остроумна и великолепно написана. Автор ее принадлежит к числу выдающихся русских писателей-новеллистов… Пьеса не заключает в себе ничего предосудительного». На этом докладе рукою генерала Дубельта было написано: «позволить».

18 января 1836 года состоялось первое публичное чтение комедии у В. А. Жуковского (или, по другим данным, у А. О. Смирновой-Россет). В середине января 1836 года В. А. Жуковский писал А. О. Смирновой: «… В воскресенье буду к вам обедать. Но вот предложение: вам хотелось слышать Гоголеву комедию. Хотите, чтоб я к вам привез Гоголя? Он бы прочитал после обеда, а я бы так устроился, чтобы не заснуть под чтение. Отвечайте на это». На следующий день, 19 января, князь П. А. Вяземский запечатлел это событие в письме А. И. Тургеневу: «Вчера Гоголь читал нам новую комедию «Ревизор»: петербургский департаментский шалопай, который заезжает в уездный город и не имеет чем выехать в то самое время, когда городничий ожидает из Петербурга ревизора. С испуга принимает он проезжего за ожидаемого ревизора, дает ему денег взаймы, думая, что подкупает его взятками, и прочее. Весь этот быт описан очень забавно, и вообще неистощимая веселость; но действия мало, как и во всех произведениях его. Читает мастерски и возбуждает un feu roulant d’eclats de rire dans l’auditoire (беглый огонь раскатов смеха в аудитории; фр .). Не знаю, не потеряет ли пьеса на сцене, ибо не все актеры сыграют, как он читает. Он удивительно живо и верно, хотя и карикатурно, описывает наши moeurs administratives (нравы администрации; фр .). Вигель его терпеть не может за то, что он где-то отозвался о подлой роже директора департамента. У нас он тем замечательнее, что, за исключением Фонвизина, никто из наших авторов не имел истинной веселости. Он от избытка веселости часто завирается, и вот чем веселость его прилипчива». И. И. Панаев описал это же чтение в «Литературных воспоминаниях»: «Барон Розен гордился тем, что, когда Гоголь на вечере у Жуковского первый раз прочел своего «Ревизора», он один из всех присутствовавших не показал автору ни малейшего одобрения и даже ни разу не улыбнулся и сожалел о Пушкине, который увлекся этим оскорбительным для искусства фарсом и во время чтения катался от смеха».

Впечатление от чтения Гоголем «Ревизора» и других произведений передает в своих мемуарах князь А. И. Урусов: «По словам одного из собеседников Гоголя, г. К-го (с которым я на днях беседовал и которого благодарю здесь за любезное сообщение некоторых сведений о Гоголе), в то время (1835–1836 годы. – Б. С. ) господствующим качеством Гоголя была необыкновенная сила сообщительного юмора при большой скрытности характера. Когда Гоголь читал или рассказывал, он вызывал в слушателях неудержимый смех, в буквальном смысле слова смешил их до упаду. Слушатели задыхались, корчились, ползали на четвереньках в припадке истерического хохота. Любимый род его рассказов в то время были скабрезные анекдоты, причем рассказы эти отличались не столько эротическою чувствительностью, сколько комизмом во вкусе Раблэ. Это было малороссийское сало, посыпанное крупною аристофановскою солью».

В тот же день, 18 января 1836 года, очевидно, основываясь на реакции первых слушателей «Ревизора», Гоголь писал М. П. Погодину: «Комедия совсем готова и переписана, но я должен непременно, как увидел теперь, переделать несколько явлений. Это не замедлится, потому что я во всяком случае решился непременно дать ее на Светлый праздник. К посту она будет совсем готова, и за пост актеры успеют разучить совершенно свои роли».

Гоголь погрузился в приятные хлопоты по сценическому воплощению своего на тот момент самого любимого детища. 21 февраля 1836 года Гоголь писал М. П. Погодину: «Я теперь занят постановкой комедии. Не посылаю тебе экземпляра потому, что беспрестанно переправляю. Не хочу даже посылать прежде моего приезда актерам, потому что ежели они прочтут без меня, то уже трудно будет переучить их на мой лад. Думаю быть если не в апреле, то в мае в Москве».