Людмила Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 [калибрятина]

Все случаи совмещенной грамматической полисемии и омонимии вызывают сомнение в частеречной принадлежности соответствующих слов, и это принципиально важно. Сомнение естественно при синкретическом представлении грамматических значений:

Когда переход совершается на наших глазах, когда длинный процесс перехода своей серединой занял как раз переживаемую нами эпоху, тогда мы останавливаемся в недоумении над словом и не знаем, к какой части речи его отнести (Пешковский 2001: 142–143).

Наиболее приближено к древнему синкретизму употребление краткого прилагательного-существительного в позиции подлежащего, например:

Ну когда устанется навсегда

и вода перестанет ждать

и отстанет по берегу молода

за утопленником бежать,

и станет тогда так легко лететь —

как без камня над головой,

как машина падает на Литей…

и шумит летейской травой.

Анджей Иконников-Галицкий. «Лает лампочка, и весь город спит…» 23;

На фиолетовом лице

Четвертый седовлас

Носил морщины мудреца

Свинец храня для глаз

Анри Волохонский. «Дом и река» 24;

Сперва как венценосная змея

Смотря со стороны иду к вам я.

Ходя в яйце змеи пернатзарытый

Спит – как бы херувим, во мне сокрытый

Анри Волохонский. «Павлин асана» 25;

В просторе том предел для ок

Невидим ибо там

Нигде не рдел ни солнца сток

Ни звездная желта

Анри Волохонский. «Последняя видимость» 26.

Обратим внимание на то, что ударение в авторском неологизме желта соответствует употреблению кратких прилагательных в предикативной, а не в атрибутивной функции.

Встретилось и существительное мужского рода желт :

Хлебушка краюху мне, черной сладости огней

над летящей в ночь рекой, я и сам еще такой.

Молока, что солнца желтразливает цвет парной.

Что ты чертик, что божок, ты сегодня не за мной.

Давид Паташинский. «Хлебушка краюху мне, черной сладости огней…» 27.

Краткие прилагательные бывают омонимичны не только существительным, но и наречиям, соответственно в поэзии встречается их синкретическое представление:

свобода, значит… сова, не видя стекла,

ткнется в окно деревянно – и отлетает в угол…

в славянском шкафу, где заперты наши дела

всё еще снится гражданская красная вьюга

Виктор Кривулин. «Сова на шкафу» 28.

Следующий пример демонстрирует двойственную грамматическую принадлежность слова в позиции анжамбемана – стихового переноса, когда границы строки не совпадают с границами предложения или синтагмы:

затем приснится солнце горячо

роняющее жидкую корону

когда я подошел и тронул

за каменное тонкое плечо

Давид Паташинский. «пришел домой свеча одна горит…» 29.

Слово горячо здесь можно прочитать и как краткое прилагательное, и как наречие.

На границе строк возможна и потенциальная субстантивация наречия, омонимичного прилагательному:

Но с ним хозяин не играет

И в блюдечко не наливает

С бараньим мясом горячо

Бурлящее в горшке харчо

Михаил Крепс. «Русский Пигмалион» 30.

В обоих примерах потенциальная субстантивность слова горячо получает сильную рифменную поддержку существительными плечо и харчо .

Несовпадение ритмической структуры текста со структурой синтаксической является решающим фактором грамматического синкретизма, свойственного слову тихо в таком контексте:

У медведихи и ухо

слышит дышащее тихо

тёплое, теплее пуха,

эхо —

и лесное мухо,

и заплаканное мыхо

ходят в лабиринтах слуха

в мягких тапочках из меха.

Екатерина Боярских. «Малая медведиха» 31.

Причастие дышащее – это слово, которое может активизировать и глагольные, и адъективные свойства. И те и другие оказываются релевантными в пределах строки ( дышащее [как?] тихо и дышащее [что?] тихо ). Приоритетно, конечно соответствующее норме прочтение слова тихо как наречия. Однако автор настойчиво вводит в текст существительные на - хо : эхо, мухо, мыхо , на фоне которых и слово тихо может быть воспринято как существительное.

В другом тексте слова тихо, душно и тошно тоже грамматически двойственны в позиции анжамбемана:

Быт заедало. Тикать

переставал быт,

и становилось тихо

на цыпочки копыт,

подслушивая в отдушину.

Но бил из скважины ключ,

и становилось душно

на корточки, и коклюш

хрипел из петли вязанья,

а в двери, где только мог,

меж тумбочкой и Рязанью

врезался дверной замок,

и становилось тошно

навыворот, за порог

Владимир Строчков. «Баллада о проходном дворе» 32.

В сочетаниях становилось тихо и становилось душно это безличные предикативы (слова категории состояния), а в сочетаниях становилось <���…> на цыпочки, становилось <���…> на корточки – существительные.

Форма становилось проявляет себя при безличных предикативах тихо , душно как безличный глагол, а при существительном – как личный.

Следующий пример показывает совмещение краткого прилагательного с наречием образа действия:

А на пне ветлуги старой

я сижу с моей кифарой,

и на пенье-ё певуче

всяка тварь слетает тучей.

И пока звучит струна,

я даю им имена.

Александр Левин. «Орфей» 33.

Компаратив прилагательного в пределах строки преобразуется в компаратив наречия:

душа —

бомж, а бомж, он все-таки карлсон

<���…>

И чердак его все никчемней,

все дырявей крыша, все шире

щели в окнах, ветер все зверче

задувает в них – эй, съезжай!

Надя Делаланд. «Не забыть бы вспомнить сказать…» 34.

Мария Ватутина превращает прилагательное в существительное орфографически и акцентологически:

В усыпальнице чугунной заказной,

Под лампадами, вмененными казной,

Под стеклом, под целовальным, под парчой,

Обрамленные молитвой горячой,

Словно всё еще под Тихвинской в строю,

Два монаха спят, убитые в бою.

Мария Ватутина. «Старое Симоново» 35.

Существительное-неологизм лишнями у Гали-Даны Зингер словообразовательно соотнесено со словами лишнее , лишишься , ли́шенье , а фонетически (рифменно) – со словоформой вишнями :

каперсник хватает за рукав, тянет за подол:

тетя! тетя!

связист ежевика

оплетает колючей проволокой

школьный двор.

LOVE процарапано на лавочке

чему там еще быть, казалось бы,

а там еще много всякого процарапано,